Беги, Бузыкин, беги

За редким исключением все роли Олега Басилашвили можно аккуратно разложить в две стопочки. В одной окажутся всяческие мерзавцы, подлецы и отчаянные вруны. В другой - рефлексирующие интеллигенты, которые, впрочем, иногда тоже не прочь приврать. В одной стопочке мы имеем холодного и пустого князя Серпуховского из "Истории лошади", самодовольного Мамаева из пьесы Островского, впадающего в эйфорию от собственных фантазий Хлестакова и виртуозно сыгранного Джингля из "Пиквикского клуба". А еще - лощеного Самохвалова из "Служебного романа", чиновного Мерзляева, присматривающего за бедными гусарами и небогатыми артистами... И это только то, что сразу приходит на ум. Поистине грандиозная галерея человеческих пороков, созданная грандиозным мастером сценического гротеска.

В кино, к слову сказать, Басилашвили пользуется куда менее яркими красками, чем в театре. На экране он разоблачает своих героев не сразу, а исподволь. Его Самохвалова в первую минуту можно даже принять за порядочного человека. А вот то, что его Джингль, этот беззастенчивый и артистичный пройдоха, будет врать и из корысти, и просто так - из любви к искусству, ясно еще до того, как он успевает открыть рот.

В другой стопочке (она чуть поменьше) окажутся Платон Рябинин из "Вокзала для двоих", чеховские Войницкий, Андрей Прозоров и отчасти Гаев. И Бузыкин, конечно же Бузыкин. Две эти условные стопочки соединены в актерской биографии Басилашвили вольтовой дугой. Как соединены ею его врожденная склонность к гротеску и его же неистребимая интеллигентность.

Басилашвили ведь интеллигент потомственный. Его мать Ирина Сергеевна Ильинская была филологом, автором книги "Словарь языка Пушкина". Она еще мальчишкой привела его во МХАТ, и он полюбил театр с той страстью, на какую артисты последующих поколений, кажется, уже не были способны. "Фашисты опять нападут на Москву, они будут приближаться ко МХАТу, а я лягу на крыше с пулеметом и буду его защищать" - так, по признанию самого Басилашвили, представлял он в юности способ связать свою жизнь с Художественным театром.

Жизнь предложила иной, менее романтический вариант. Басилашвили закончил Школу-студию МХАТ в 1956 году (курс Павла Массальского), но в труппу театра принят не был. "По бездарности", - дежурно отшучивается он. Зато он познакомился на курсе с Татьяной Дорониной, которая и стала первой его женой. Благодаря Дорониной он и оказался через какое-то время в ленинградском БДТ. Великий Гога позвал именно ее. А Басилашвили - сложно сейчас в это поверить - поначалу был принят в труппу в качестве нагрузки к талантливой актрисе. Его яркий дар и взрывной сценический темперамент были не то чтобы не приметны (не приметить такое сложно), скорее, не очень востребованы оттепельным временем. Оттепели нужен был положительный, чуть романтический герой, а Басилашвили в параметры этого героя не очень-то вписывался. Для романтического героя он был слишком ироничен, обладал слишком острым театральным рисунком.

Зато чуть позже, с конца 60-х, его талант оказался с лихвой востребован и театром, и кино. Романтика закончилась, наступил бескрылый и унылый застой. И героев этого застоя Басилашвили воплотил с удивительной силой и предельной точностью. Он не просто роли играл, он словно диагноз времени ставил. Ведь, в сущности, такой же вольтовой дугой, какой соединены в его актерской биографии две стопочки ролей, в реальной тогдашней жизни были соединены тип ловкого приспособленца, номенклатурщика, чинуши и тип интеллигента, все порывающегося сказать слово правды, пытающегося начать наконец-то жить не по лжи, но останавливающегося у самого порога этой правды. Вечно робеющего, вечно двойственного, вечно бегущего свой осенний марафон.

В одном из многочисленных интервью Басилашвили рассказал, как он репетировал с Товстоноговым Андрея Прозорова в "Трех сестрах". У Чехова выходит Соленый и говорит, что он скоро убьет Тузенбаха. Затем Соленый удаляется, и появляется Прозоров со своим монологом. Но Товстоногов свел двух героев вместе - Соленый говорил, что убьет Тузенбаха, Прозорову в лицо. И тут Прозоров, вместо того чтобы что-то предпринять, принимался философствовать. Это отсутствие воли к действию было точно угадано худруком БДТ и стало одной из важных тем Басилашвили.

Когда он играл человека действия, этот человек почти всегда обнаруживал сомнительные моральные качества. Совестливый же герой чаще всего оказывался человеком бездействия. Каждый слегка диссидентствующий российский интеллигент узнавал себя в его Прозорове и в его Бузыкине и в глубине души даже радовался, что он все же на них, а не на Мерзляева, например, похож.

Лучшие дня

Дмитрий Хворостовский: Какое предсказание сбудется? Посетило:124

Автор культовых романов Посетило:121

'Китайский Дядя Степа'. Посетило:99

Потом, уже в обновленной России, Басилашвили словно бы для того, чтобы компенсировать эту врожденную интеллигентскую склонность к бездействию и компромиссам, с головой бросился в общественно-политическую круговерть. Он хотел сделать то, что его герои не сделали на сцене и в кино. Ему хотелось стать человеком действия. Положительного действия. Он оказался одним из немногих представителей культуры, которых хождение во власть и депутатский мандат не испортили и не извратили.

Его рассуждения по поводу социальных и политических проблем до сих пор поражают редкой для артистической среды трезвостью. Но он скоро, очень скоро понял, что эта общественная стезя не для него. Он попал в душную и чуждую для себя среду. Его место на сцене. Там он может по-настоящему жить и дышать. Именно там - пока хватит сил, до самой предельной черты - бежать ему свой марафон.

Марина Давыдова

Люблю исследовать биографии интересных людей

Лучшие недели

Рождение дочери спасло ей жизнь Посетило:485

"Самая легкая женщина" Посетило:380

Актер во втором поколении Посетило:542