Ненавижу все, что мне позорным рабским прошлым вбито…

«По бездарности»…

— Олег Валерьянович, вы родились в Москве. Почему же вы переехали в Петербург?

— Да, я окончил студию МХАТа, мечтал работать в Художественном театре, но меня не взяли.

— Почему?

— По бездарности. Мне же в то время было все равно куда ехать. Мог остаться в Москве, однако отец — он был военным, участвовал в Великой Отечественной, принимал участие в Сталинградской битве, даже получил орден Красной Звезды за это, и Сталинград был для него самым святым понятием — сказал: «Я отстаивал Сталинград. Тебе надо ехать туда». И я вместе с женой поехал в Сталинград. Однако мы там были совершенно не нужны и уехали на родину жены — в Ленинград. Я устроился в Театр Ленинского комсомола, а потом был приглашен Товстоноговым, уйти от которого было уже нельзя, хотя предложений было потом много. Уходить от Товстоногова было по крайней мере неразумно, потому что это был лучший театр в мире.

— А Товстоногов, простите, не считал вас «бездарностью»?

— Нет. Хотя первые годы я мало играл. Товстоногов брал артистов с прицелом на будущее. И, воспитывая их, поначалу давал маленькие роли. Например, Олег Борисов первые лет пять-шесть вообще ничего не играл, только эпизоды — привыкал к стилистике театра, к работе с Товстоноговым, с нами. И только позже стал обрастать ролями. Так же и я.

О власти и оппозиции

— А у вас, вообще, какая газета?

— Наше издание принято именовать оппозиционным. Кстати, вас это не смущает?

Лучшие дня

Георгий Ярцев. Биография Посетило:11258

Михаил Трухин. Биография Посетило:8672

Веселый герой с печальным взглядом Посетило:6680

— Нет. В любой нормальной стране оппозиция необходима. Другой разговор, на что направлены действия оппозиции. Нормальная оппозиция указывает правительству на недостатки и провалы в работе. И желает одного: чтобы развитие государства шло по нормальному эволюционному пути. То есть, грубо говоря, речь о конструктивной оппозиции, имеющей план вывода страны из тупика в демократический лагерь. Речь об оппозиции, считающей, что тот, кто стоит у власти, делает все не так, как нужно, и пытающейся путем выборов прийти к власти.

— Но тот, кто находится у власти, как раз и считает, что делает все как нужно.

— Да. Однако разумный правитель оппозицию все-таки слушает, потому что способен сомневаться. И тогда президент или король должен наступить на горло собственному самолюбию, что, кстати, всегда делал Борис Николаевич Ельцин, не преследовавший ни одного журналиста, хотя те писали черт знает что! В результате страна, находившаяся в катастрофическом положении, теперь хотя и медленно, но набирает обороты. То, что было заложено Ельциным, начинает прорастать, как семена.

— Вашего президента и его оппозицию мы по российским телеканалам видим постоянно. Все же белорусские телеканалы показывают лишь одно лицо — нетрудно догадаться, чье.

— В преследовании инакомыслия существует гигантская опасность, хотя инакомыслие, конечно, очень неприятно для президента и окружающих его лиц. Если бы мне все время говорили, что я гениальный и что все, что бы я ни сделал, замечательно, я бы, наверное, постепенно деградировал и перестал над собой работать, перестал мыслить и мучиться. Ведь я же гениальный! Вот Станиславский говорил: никогда не читайте положительных рецензий. Хвалят — и слава богу. Читайте и слушайте отрицательные мнения. Они позволят вам расти, поскольку в любом отрицательном мнении есть доля правды.

— А вы какие читаете рецензии?

— Я стараюсь следовать заветам Константина Сергеевича.

— Но переживаете потом?

— Конечно. Очень неприятно, когда тебя ругает пресса.

За Cиней птицей

— Олег Валерьянович, вы ничего не рассказывали о своем детстве…

— Конечно, всего рассказывать не буду — один лишь эпизод могу. До войны мама водила меня по театрам. Я не помню ничего, запомнил лишь один спектакль — «Синюю птицу», поставленную Константином Сергеевичем Станиславским в Московском Художественном театре. Это был величайший театр, это был Дом, в котором рождалось чудо искусства. Из той «Синей птицы» я до сих пор помню буквально все. Кота, допустим, играл сам Москвин. Но артисты даже не играли — они жили на сцене. Я никогда потом больше не видел ничего подобного. Уже в конце спектакля Фея обращалась к зрительному залу: вот не нашли Синюю птицу, дети, может быть, вы поищете и найдете в своей жизни свою Синюю птицу, и тогда на земле станет светлее, чище, лучше и добрее.

— А вы свою Синюю птицу потом искали?

— В воспоминаниях о Льве Николаевиче Толстом рассказывается о его младшем брате, который умер в детстве. Его любимый брат. Вместе они играли в какое-то муравьиное царство. Ну как мальчишки играют? Взяли какую-то зеленую палочку — это брат придумал — и, закопав в лесу, решили: тот, кто найдет эту палочку, принесет счастье человечеству. Потом брат умер. А Лев Николаевич, будучи уже в преклоннейшем возрасте, завещал похоронить его именно в том месте, где и закопана эта зеленая палочка. То есть старик прожил с ощущением этого счастья человечества — представляете себе?! — и никогда об этом не говорил. Точно так же, наверное, и «Синяя птица» залетела не только в мою душу… Такие вещи крайне редко случаются, но ради этого и существуют актеры и театр.

О числителях и знаменателях

— Мы говорили о политиках, а, по вашему мнению, должен ли художник стоять в оппозиции к власти?

— Нельзя вообще говорить, должен что-то художник или нет. Он должен только одно — вести себя так, как ему Бог на душу положит. Но настоящий художник всегда болеет тем, что происходит в стране, в мире — где угодно. А что значит должен?.. Когда Горбачев начал перестройку, а затем к власти пришел Ельцин, мы поняли, что просто необходимо помочь этому процессу. Во всяком случае, я это понял. Хотя я — актер и вроде как должен быть в некоей оппозиции к власти. Но в то время Горбачев являлся для меня провозвестником нового образа жизни, Ельцин тем более. И конечно, я должен был помочь, а не вставать в позу. Со временем все меняется: они остаются наверху, а ты, будучи отброшенным вниз и видя все их недостатки, вновь оказываешься в оппозиции. Как Пушкин по отношению к царю. Пушкин же мечтал быть царедворцем и хотел, чтобы его выслушивали. То есть он был конструктивный оппозиционер, поскольку понимал, что ни Николай, ни Александр не смогут стать просвещенными царями.

— А вы сами занимались политикой именно потому, что переживали за то, что происходило в стране?

— Конечно. Я же понимал, что страна летит в пропасть. Я прекрасно понимал, что из болота надо как-то вылезать. А как — не знал. Хорошо, что встретился с умными и порядочными людьми — с такими, как Гайдар, Чубайс, Ельцин, Ковалев, Волкогонов, и многими другими. Однако я ведь никакой не политический деятель. Просто надо было помочь сдвинуть заржавевший состав с места. И мы поднатужились и подтолкнули его. А дальше уже за дело должны были взяться опытные машинисты.

— Очевидно, не все ваши коллеги разделяют вашу позицию?

— Безусловно. Например, Карен Шахназаров, сын помощника Горбачева, — человек крайне коммунистических взглядов, настроен по-большевистски, хотя режиссер очень талантливый. Однако что интересно: говорит одно, а когда делает картину, на экране получается совершенно иное — выходит правда, противоречащая его собственным убеждениям. И такой бывает парадокс. Или Володя Меньшов — марксист и ортодокс. Но смотрю: мать честная, он сделал картину о том, что при коммунистах жить вообще нельзя! Я говорю: «Что ж ты снял?!» — «Что? Я снял фильм о любви».

— Речь о «Зависти богов»?

— Да, это же абсолютно антикоммунистический фильм. А сам Меньшов тогда меня чуть не убил! «Сволочи!» — кричал. Я ему в ответ: «А мне очень понравилось». Позже он переспрашивал: «Как могло ему понравиться?! Он же дурак, он ничего не понимает! Это же против него вся картина!» Или опять же Карен Шахназаров снял фильм «Сны», где со страшной иронией и насмешкой показал наше демократическое правительство: Ельцина и других. У меня потом спрашивали: «Как ты мог сниматься в таком фильме?! Ты же демократический депутат!» Но я ответил: «А почему нельзя сниматься? Я же вижу наши слабости. Почему я не могу над ними посмеяться?» Мы видим свои недостатки и сами над ними смеемся.

— Человечество расстается с прошлым смеясь?

— Над собой смеяться надо обязательно. Лев Толстой сказал: человек представляет из себя дробь. В числителе — то, что человек на самом деле собой представляет. В знаменателе — то, что он о себе думает. Бывает, получается дробь две миллиардные. А бывает — одна вторая. Чем больше человек о себе думает и чем большего о себе мнения, тем меньше он становится. Это хорошо бы запомнить очень многим нашим политикам.

Под занавес

— Олег Валерьянович, вам 68 лет. Вы до сих пор играете — по необходимости или иначе не можете?

— Иногда бывают моменты, когда думаешь: боже мой, как это все надоело! Были бы у меня деньги, я бы ничего не делал вообще, сидел бы где-нибудь на даче… А с другой стороны, смотришь на других — люди работают и много хорошего делают. И думаешь: как же так? Я тоже могу пока еще… Сейчас смотришь на прожитые годы и думаешь: как бездарно их прожил! Столько было возможностей, столько прекрасного было в жизни, и как-то все прошло мимо. Все время к чему-то стремился — дальше, дальше. И что дальше? Только могила...

— Извините, но почему бездарно-то?

— Потому что очень уж много упущенных возможностей. И все из-за рабского менталитета, неосознания себя личностью. Ведь мы стали сознавать себя личностями очень поздно. Нас же еще детьми превращали в послушных или очень деятельных функционеров, непременно шагающих в одном строю. Как все, так и я. Я тоже жил по такому принципу, это было вбито в менталитет, в гены. Недаром Маяковский говорил: ненавижу все, что мне позорным рабским прошлым вбито… У всех однокомнатная квартира — и у меня тоже, двухкомнатная мне не нужна. Носки грязные? Зато я, как и все, месил ими навоз. Одеть хороший костюм неудобно и неприлично, поскольку все вокруг плохо одеты. Совершить поступок, отличный от поступков других, казалось страшным или нехорошим. Хотя можно было жить совершенно иначе. Например, на моих глазах рождался театр «Современник». Я тогда учился на четвертом курсе, а Олег Ефремов, Лелик Табаков, Женя Евстигнеев и другие уже репетировали розовских «Вечно живых». Ну что мне стоило влиться в эту труппу?! Ведь все это мои друзья были! Но нет, они были заняты чем-то таким, что выходило за рамки общепринятого. Я же тогда думал: сначала будут экзамены, потом я получу распределение в какой-нибудь театр, где проработаю три положенных года, а потом, может, перейду в другой театр… В общем, думал, как все, как полагалось. А ребята из «Современника» делали не так, как полагалось. И добились очень многого… Не надо делать так, как полагается. Надо поступать так, как подсказывает твое желание.

Ваше имя (*):
E-mail (*):
Website

Заголовок (*)
Ваш комментарий (*):
Я не робот...

Лучшие недели

Зоя Зарубина — человек-легенда Посетило:24655

«Король русского шансона» Посетило:17910

В плену иллюзий Посетило:31076