Автор: Ольга Шаблинская [29.01.2007]

Александр Абдулов играет с жизнью

+— СТРАННО вы отметили юбилей своей Антрепризы и день рождения — всю неделю «пропахали» на сцене. Другой бы на вашем месте…

— Сел бы посередине сцены и принимал поздравления от коллег? Нет уж, раз мы празднуем 10-летие Антрепризы, созданной актером, то сам он должен абсолютно во всех антрепризных спектаклях участвовать.

+— В спектакле «Все проходит…» вы с Ириной Алферовой играете супругов с двадцатилетним «стажем» семейной жизни, переживающих не самый легкий период — обиды, боль, подозрения…

— Понимаю, к чему вы клоните. Критика писала что-то в духе: «Алферова и Абдулов играют, по сути, самих себя. Видно, что из-за возникающих ассоциаций им тяжело играть…» Нет, мне с Ирой не тяжело играть. Сам пригласил ее на эту роль, потому что она — прекраснейшая актриса. Не надо путать жизнь и театр. Я — хозяин Антрепризы и отвечаю за качество ее продукции. На сцене передо мной актриса. А уж что у нас за кулисами происходит, кем эта актриса мне приходится — дочерью, матерью, бывшей женой, это ни для кого не должно быть важно.

+— Сколько получает сейчас народный артист?

— В день зарплаты ко мне приходит бухгалтер и стыдливо дает деньги. А у меня в это время сидят друзья. Они спрашивают: «Это что?» — «Зарплата народного артиста России». Я не буду говорить, сколько это.

+— А сказали бы, вас бы недоброжелатели полюбили…

— Да бог с ними, пусть не любят. У нас в России любят только несчастных. Понимаете, я выбрал такую профессию, что у меня должно быть все хорошо. Все должны думать, как у меня все здорово, какой я замечательный. Девочки должны вздыхать, мальчики — завидовать. Если я буду говорить, что мне плохо, они меня через месяц возненавидят. Никого мои трудности не должны волновать. Меня с детства приучили не перекладывать проблемы на чужие плечи. Упаси господь, чтобы меня считали несчастным, обиженным. Ненавижу, когда меня жалеют. Зверею от этого. Взрослый мужик — 48 лет, руки-ноги целы. Я должен все в жизни делать сам.

Иначе я — тряпка

+— ВАМ не кажется, что наш кинематограф потихоньку возрождается?

— Думаю, что да. Сейчас вышел на экраны очень красивый и добрый фильм двух ленинградских ребят «Рождественская мистерия». Вышли «Нежный возраст» Сергея Соловьева и «Ландыш серебристый» Тиграна Кеосаяна, мои «Бременские музыканты». Четыре картины — уже много. Возрождаться-то возрождается, но я не верю в чудеса. В СССР кинопрокат кормил все образование и всю медицину. Во всем мире это огромная статья дохода! Чтобы не поправились у нас дела? Да не может такого быть! Тогда мы просто идиоты, больные люди, нас нужно ограждать колючей проволокой и ждать, когда мы вымрем.

+— Насчет «Бременских музыкантов». Поздравляю вас с хорошим дебютом.

— Слава богу, хоть кому-то понравилось.

+— У Михалкова в «Сибирском цирюльнике» огромная массовка. Но, по-моему, вы «Бременскими музыкантами» его рекорд побили.

— Думаю, что в сцене парада задействовано тысяч 20–30 воинов. Как мне помог Гейдар Алиев на съемках! Мы полтора месяца снимали в Азербайджане, и у нас было все, что мы хотели. Нужны были танки — шли танки, бэтээры — шли бэтээры. У нас даже шутка родилась: в тот момент, когда снимался парад у Короля, Армения спокойно могла брать Азербайджан — все его войска были на съемках «Бременских музыкантов».

+— Скажите, а бегемот в «Бременских музыкантах» настоящий?

— Конечно. Помог Бакинский зоопарк. Мне привозили ягуаров, удавов, орлов… Была ситуация, когда бегемот должен с охраной пробегать мимо меня. Я смотрю в монитор: Жужа бежит на меня, укрупняется, укрупняется… И тут я поднял голову и вижу, что она уже в трех метрах от меня. На меня перло 2,5 тонны! А бегемоты достаточно быстро бегают. Я схватил телевизор со столиком вместе — и в сторону… В тот же момент по месту, где я стоял, пробежал бегемот…

+— Меня поразила хорошая игра Коржакова. Он волновался перед съемками?

— Очень. Говорил: «Ты мне объясняй задачу так, как написано в пособии к японскому будильнику: не кипятить…» Поначалу многие артисты хотели отказаться сниматься из-за того, что будет играть Коржаков. Но я говорил: «Ребята, тогда будем менять вас».

+— Вы не боялись их обидеть?

— У меня не было другого выхода. Иначе я — тряпка. Но потом в Коржакова влюбилась вся съемочная группа. Никогда не забуду первый съемочный день. Собираемся на ужин. Актеры переодеваются, бросают костюмы, костюмеры их собирают. Все уже готовы, нет только Коржакова. И тут он выходит. Держит аккуратно повешенный на вешалку костюм: «Кому сдать?» Костюмеры чуть не заплакали.

Лишние деньги

+— О ВАС чего только не говорят. И бабник вы…

— Ну бабник я, бабник. Слава богу, что не голубой. Сейчас такое время, что даже если ты ничего о себе не рассказал, за тебя все придумают. Раньше об актерах ходили легенды — о Стриженове, Баталове, Крючкове… А теперь — сплетни. В лучшем случае — кто с кем переспал. О каком воспитании можно говорить, когда по первой программе идет передача «Женские истории» с Борисом Моисеевым? Я же не говорю, что Моисеев плохой артист. Но как можно делать с ним «ЖЕНСКИЕ истории»? Дети посмотрят и начнут спрашивать: а что это такое? Тогда в следующий раз пусть покажут встречу Степаши и Хрюши с педофилом.

+— Когда играете в казино, расстраиваетесь, если проигрываете?

— Нет. Я, и когда выигрываю, не радуюсь — все равно проиграю. Есть люди, которые в истерике губы прокусывают, пальцы ломают. Играю не ради денег. Мне нравится сам процесс. Я игрок не до такой степени, чтобы, например, дом закладывать. Люблю играть на лишние деньги.

+— А что такое «лишние деньги»?

— Например, когда вдруг получил гонорар за картину в два раза больше, чем ожидал. Или какая-то халтура вдруг подвернулась… Знаете, у меня никогда в жизни не было сберкнижки или кредитной карты. Зачем себя переделывать, начинать копить, откладывать? Это скучно.

Дополнительные фотографии