Моя жена - циркачка

- Алеша, у тебя не просто имя, ты - брэнд, как теперь говорят. Брэнд с репутацией самого интеллигентного, самого интеллектуального актера России. А у меня такое впечатление, что у тебя до сих пор в глазах сидит какой-то дьяволенок. Как это соединяется?

- Откуда я знаю? У меня в глазах или у тебя? Я и с первой частью не согласен, и со второй. Я стараюсь тихо себя вести. А на этом фоне можно что угодно нарисовать. Интеллигентный человек, он должен быть, во-первых, образован...

- А ты нет?

- Абсолютно нет. Мне Ардов говорил: у тебя образование, как белье, - нижнее... Вся моя школа попала на времена войны. Мама с тремя детьми, эвакуация, переезды, смена учителей... Языков не знаю, всего, что касается математики, тоже...

- У человека доминирует либо левое, либо правое полушарие, одно заведует математикой, другое - искусствами.

- Вот видишь, ты знаешь.

Многократный чай

- А что важнее в человеке - образование или воспитание? Даже самовоспитание и самообразование...

Лучшие дня

Наша бабушка - адмирал Посетило:22731

Кирк Дуглас: Легенды не умирают Посетило:6956

Роберт Шекли: Мастер короткого рассказа Посетило:5468

- Это как раз главное. Мои представления сложились в окружении, в каком я вырос. Я думаю, туда сосновую палку поставить - и она зацвела бы. Потому что это совершенно невероятный круг людей. Мама разошлась с отцом и вышла замуж за писателя Ардова, а я совсем маленький...

- Мама - актриса МХАТа Нина Ольшевская, и во МХАТе еще штук девять родственников...

- Больше. Андровская, Станицын, Баталов, мой дядя... У мамы все подружки - актрисы, самая давняя - Вероника Полонская. Та, из-за которой Маяковский застрелился. А на его столе остался «План разговора с женщиной, на которой я хочу жениться», можешь себе представить? План на листке бумаги - что сказать Норочке, и все по пунктам, чтобы она немедленно вышла за него замуж. Стол письменный стоял лицом к окну, а дверь - прямо напротив, диван, шкаф, больше ничего. Она уже уходила, шла на репетицию, надевала ботики, когда Маяковский выстрелил, бросилась назад и увидела, что он упал головой к двери. Она прибежала к маме в одном ботике - второй не успела надеть - и все рассказала...

- В дом к вам ходили Ильф и Петров, Олеша, Зощенко, Булгаков...

- Что он Булгаков, я знать не знал лет пятнадцать. Приходил какой-то дядя и приводил моего приятеля, своего пасынка. Мы вылезали в окно, а они с Ардовым оставались...

- Выпивать?

- Беседовать. Ардов совсем не пил, ему нельзя было. Радость была совсем на другом основана. Народу приходило много. Кто там? Миша, Алеша, поставьте чай. И сушки, которые стучали от твердости. До 80 раз разогревали чай... Приходил мой самый близкий друг Петя Катаев, сын Петрова, будущий замечательный кинооператор, он снимал «Семнадцать мгновений весны», человек, который умер на работе... А на верхнем этаже жил Мандельштам, его арестовали и увезли именно отсюда. Обыск ночью, во время обыска все оцепили...

Другая Ахматова

- При этом аресте оказалась Анна Андреевна Ахматова...

- Наверное, в гости к нему пошла, как всегда. Ночные визиты, ночные разговоры. Она, приезжая из Ленинграда, всегда останавливалась у нас. Она душевно всем делилась с мамой, и так оставалось до конца ее жизни. Уже не было Анны Андреевны, мама умерла, и в ее тумбочке возле кровати нашли тоненькую книжку Ахматовой с надписью: «Ниночке, которая про меня все знает».

- А какие отношения были у тебя с Анной Андреевной?

- Анна Андреевна была абсолютно не похожа на других маминых подруг, когда я ее увидел. Волосы у нее лежали не так, как у всех - актрис, писательских жен. Строгая. Говорила другим голосом. Другая.

- Ты не стеснялся ее?

- Она же меня знала вот с таких лет, с ребячества - чего стесняться? Был мой первый рисуночек: Ленинград, мостик, и на мостике, как палка, нарисована тетя. Я представлял, что там все такие, как она. Анна Андреевна очень любила этот рисунок. Я его потом потерял. Она удивительно ко мне относилась. Была для меня очень близким и дорогим человеком. Говорят всякие гадости - и как аргумент: еще бы, она же подарила ему машину! Абсолютная чепуха. Машину я купил в ходе грустных обстоятельств. Я отслужил в армии полные два года, и хотя это была служба в Театре Красной Армии, мы несли ее самым серьезным образом, как полагается настоящим солдатам. Там я пошел на шоферские курсы, стал ездить...

- То есть в «Деле Румянцева» ты профессионально водил машину?

- У меня первый класс. Если бы я не был профессиональным шофером, то те кадры, где я везу детишек в грузовой машине, не могли быть сняты просто потому, что категорически нельзя было возить детей в кузове, если ты не первого класса шофер.

- А мы думали: вот, такой изысканный артист - и шофер...

- Мы были действующие солдаты, нам не полагалось даже кителей, должны были ходить в гимнастерках х/б, в пилотках, сапоги носили кирзовые. Ночевали дома. И вот мне идти во МХАТ, откуда я взят был в армию... Анна Андреевна подзывает меня, достает какую-то книгу, а там деньги, которые она получила за переводы, и дает их мне с тем, чтобы я что-то себе купил, оделся. С Анной Андреевной бессмысленно спорить: сказала - все. Но я ее и всех обманул. Я пошел к магазину, где продают машины, и все деньги отдал за старенького «Москвича». Вернулся уже на машине. Показал ей в окно - и плечом не повела. Приняла царственно.

Судьба и ремесло

- Я сказала про дьяволенка в глазах, потому что твой интеллектуализм и аристократизм, если вспомнить роли Гурова в «Даме с собачкой», физика Гусева в «9 днях одного года», неизменно смягчаются чувством юмора. А в школе, я слышала, ты и вовсе выступал как прирожденный комик, всех смешил, пародировал Вертинского...

- Артистами у нас были все в классе. Я скрыл от родителей, они не знали даже, что наш класс целиком возят сниматься. Мы изображали другой класс, в котором Зоя Космодемьянская, в фильме «Зоя», там я впервые попал на съемочную площадку и от страха не знал, куда деваться. Но, конечно, в школе я был из артистов... Если удастся, я хочу сделать на телевидении программу «Судьба и ремесло». То, что ты заметила, на самом деле просто послано Богом. Надо было, чтобы я попал в армию, чтобы окончил курсы шоферов, чтобы играл шофера, чтобы играл солдата...

- ...чтобы играл слесаря Гошу... А в каком соотношении находятся простота и аристократизм?

- Я думаю, это абсолютно прямая зависимость. Есть люди, которые носят на себе костюм аристократа и воспитанного человека. А если люди на самом деле воспитанные... Но это очень небольшая часть наших знакомых. Вот Зощенко был четырежды награжден, а награды в первую мировую давались человеку, которого поцеловала смерть, и представить себе, что этот скромно читающий человек и есть настоящий герой страшной войны, - совершенно невозможно.

Закон Ликурга

- Сегодня, когда все говорят о демократии, может, надо поднимать аристократов, а не демократов...

- Я тебе больше скажу. По-моему, в основу Конституции США лег закон Ликурга, легендарного древнегреческого еще законодателя, как самый демократический. А с тем же Ликургом случилось так, что ему предложили: или принимают его закон, но его удаляют из города, или он остается, но закон принят не будет. И Ликургу пришлось покинуть город. Так что из демократии не получилось в самом зачатии... Только ты проверь это, чтобы я не наврал. Человек точно знал, что такое демократия. А человека, который уж точно знал, что такое поведение верующего человека, его и вовсе распяли.

- Ты говоришь о Христе?

- Да, а как же. Идеал - он и есть идеал. Для того, кто просто человеком рожден, для него такой идеал уж совсем недостижим.

- В СССР тоже не получилось с идеалами...

- Это ужас, кошмар. Но все-таки названы имена. Нет области, нет великого открытия, которое не было бы исцарапано когтями этой стаи бандитов: товарища Ленина и товарища Сталина. Товарищ Ленин первый, кто публично объявил красный террор. Американцы террористов вылавливают, а этот просто открыто в газете написал: берите покрупнее священников...

- Ты отказался подписать письмо, одобряющее ввод войск в Чехословакию, и отказался читать по радио «Малую землю» Брежнева...

- Откуда ты знаешь?

- Я много чего про тебя знаю.

- Я был окружен людьми, рядом с которыми я не мог этого сделать. Дед был врач во Владимире. Врач-кавалерист. Ему полагалась лошадь, чтобы он мог тут же сесть на коня и поскакать, если где что случилось. И бабка в больнице работала. Их, конечно, первыми забрали. Он не выдержал, самолюбивый, с польской кровью. Умер прямо во владимирской тюрьме. А бабка десять лет отсидела, полный срок. Умерла у нас дома, слава Богу. Уже после войны.

- А правда, что они были дворяне, и тебе вернули дворянство?

- Правда. Бабка - мамина мама, ее фамилия - Норбекова. Дворянская. Я узнал об этом совершенно случайно. Есть книжка про Державина, ее написал один преподаватель факультета журналистики МГУ...

- Александр Васильевич Западов, я у него диплом защищала.

- Точно, Западов. Из этой книжки выясняется, что мы по прямой линии - Норбековы, а Державины - наши родственники, побочная ветвь.

- Вот откуда все...

Гоголь, Достоевский, Олеша

- Ты снял как режиссер три фильма: «Шинель», «Игрок», «Три толстяка». Гоголь, Достоевский, Олеша. Такой знаковый триптих...

- Абсолютно. Делать-то ради чего-то, а не просто... У меня были гениальные учителя - операторы, абсолютные классики. Один снимал меня в «Даме с собачкой», другой - в «Летят журавли». Благодаря им я полез в это дело, потому что увидел, что реально может остаться на пленке.

- Опять судьба?

- Я же тебе говорю.

- У тебя и роли все сильные, ничего проходного.

- Были проходные, но мало.

- Отказывался?

- Конечно. Я только со своими людьми могу. Мне на самом деле неинтересно с чужими. И тут Хейфиц - прежде всего. Папа Карло для Буратино. Он меня сделал киноактером. «Большая семья», «Дело Румянцева», «Дорогой мой человек», «Дама с собачкой»...

- А началось с того, что ты бросил московскую прописку, бросил МХАТ, уехал в Питер...

- Очень тяжело было. Ну как это, уезжать из МХАТа? Так хотелось всю жизнь... И уже собиралась молодая группа для «Трех сестер», и мне обещали роль Тузенбаха - абсолютная мечта и радость. И я приношу заявление. Ужас! Но Хейфиц предложил мне сделать мою «Шинель» как вгиковский диплом на «Ленфильме», а для этого надо быть сотрудником «Ленфильма», с ленинградской пропиской и со всем. Меня поддержал Ардов. Он был очень твердый. Он кричал: идиот, нельзя бояться жизни, сейчас так редко это случается, попробуй!.. Бесстрашный человек. С пороком сердца, не пил, не курил, сердце неправильно билось, он ста шагов не мог пройти. И поехал на войну, куда его близко подпускать нельзя было. И вернулся со Звездой. Вот тебе про аристократизм и простоту...

Концентрация любви

- А Чехова я все-таки сыграл - благодаря Хейфицу. Это удивительно, но жизнь собралась в цепочку, в которой одно звено определяет другое, следующее - следующее.

- Выстраивается кино?

- Не просто кино... Жизнь определили люди, которые меня окружали.

- Тогда нужно спросить про любовь. Как в твоей жизни появилась цыганка?

- Я увидел ее в цирке...

- Ты был женат?

- Уже нет. Сначала я был женат на Ирочке Ротовой, с которой познакомился в детском саду. Потому что Ротов - художник-карикатурист из «Крокодила», все - один круг. Его тоже посадили. Мы по секрету женились на деньги домработницы драматурга Погодина. У нас не было денег расписаться, а сколько-то полагалось заплатить, хоть и немного.

- Ты разлюбил ее?

- Нет. Я уехал сниматься, а ей начали рассказывать, что там в кино творится... Родилась Надя... Все расшаталось... В общем, я оказался неподходящий... не столько для нее, сколько для ее мамы... Она вышла замуж. А я еще никуда не выходил.

- И потом увидел Гитану...

- Гитану я увидел в Ленинграде. Она скакала на лошади. Она была карьер-наездницей и танцовщицей в цыганском театре. Цыгане не могут подходить режимному государству...

- Тебя привлекала вольность?

- Это тоже. Ей было восемнадцать лет, и она была очень хороша. Мы познакомились, год она ездила на гастроли, потом я снимался... Долгая история. Виделись, только когда совпадало. Один раз совпало, они в Таллине работали, а мы там снимали кино...

- И происходила, по Стендалю, концентрация любви?

- Вот-вот. А поженились через десять лет. На всю жизнь. И дочь Маша...

- ...которая пишет нежную прозу и прозрачные сценарии...

- Спасибо на добром слове.

- Скажи, а когда ты начал одеваться не в х/б, а элегантно? Тебе ведь нравится одеваться элегантно?

- У меня не было денег одеваться. Когда меня впервые выпустили за границу, уже близко к тридцати, сказали, что нужен смокинг. Смокинг взять было негде, тогда сказали: ладно, черный костюм, но обязательно с бантиком. Черного костюма у меня тоже не было. И не было денег сшить этот костюм. И тогда договорились сшить его на киностудии авансом, и я написал расписку, что выплачу долг из следующего фильма, в котором буду сниматься... Послушай, но мы же не поговорили о врачах! Врачи - часть моей жизни. У меня и сердце, и онкология, и туберкулез глаза... Обязательно скажи хотя бы про Надежду Сергеевну Азарову, заведующую глазным отделением в Симферополе, у которой я столько лежал, и она спасала мои глаза...

БЛИЦ-ОПРОС

- Что значит красиво стареть?

- По-моему, не обременять своей старостью окружающих.

- Как бы ты прожил жизнь, если бы не актерская карьера?

- Точно так же, только как художник, или художник кино, или постановщик.

- Главное свойство твоего характера?

- К сожалению, я думаю, я могу делать только то, что я на самом деле хочу делать.

- Что в других людях нравится больше всего?

- Конечно, доброта и искренность.

- Есть ли какой-нибудь девиз или жизненное правило?

- У меня есть старое серебряное кольцо, тяжелое, дедовское, на котором написано: «С нами Бог и честь!» А что еще?

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Алексей Баталов родился 20 ноября 1928 года во Владимире в семье актеров МХАТа. Окончил Школу-студию МХАТ и поступил на работу в Художественный театр. Cнялся более чем в 50 фильмах. Всемирную известность принесла работа в легендарной ленте Михаила Калатозова «Летят журавли». В этом году картина отмечает юбилей - 50 лет.

Ваше имя (*):
E-mail (*):
Website

Заголовок (*)
Ваш комментарий (*):
Я не робот...

Лучшие недели

Наша бабушка - адмирал Посетило:22731

Алиса Фрейндлих: Тайна всеобщей любимицы Посетило:11473

Джим Моррисон: За пределами реальности Посетило:17926