Если говоришь правду — легче жить

Из-за границы продолжают помогать России

— Галина Павловна, вы довольны тем, насколько меняется положение в детских домах и больницах? И сами-то россияне шевелятся или больше надеются на Запад?

— Когда в 90-м году мы начинали помощь, не было даже одноразовых шприцев. Сейчас современное оборудование есть уже почти во всех больницах, имеются и уникальные аппараты. Не знаю, шевелятся ли россияне, но помощь не уменьшается. Мы с Ростроповичем продолжаем вакцинацию детей против гепатита. Уже вакцинированы более двух миллионов, а за год-два должно дойти до 4 миллионов. К нашей работе подключилась и дочь Лена. Ее это очень интересует, она заводит контакты за границей, чтобы оттуда помогали детям в России.

— Своих детей она оставила в Париже?

— Да, но за двумя младшими есть кому присмотреть, а двое старших мальчиков уже учатся в Германии.

— Я знаю, что ваш любимец — старший, Ваня.

— Это правда, Ване уже 21 год, он у нас пошел по технической части.

— Почему послали учиться в Германию, а не в Англию, например?

Лучшие дня

Кармен Касс. Биография Посетило:11578

Маяк славы для миллионов Посетило:7953

Ева Польна: Путь к успеху Посетило:5956

— Такой выбор стоял, но все-таки посчитали, что образование лучше в Германии. Мальчики немецким владеют так же, как английским и французским. А младшие Ленины дети — еще итальянским, потому что их отец итальянец.

— А русским?

— По-русски говорят, но с сильным акцентом. Когда они у меня в гостях, я запрещаю говорить на другом языке, кроме русского.

— Музыкальных способностей никто из внуков не проявил?

— Нет, разве что Слава, младший сын дочери Ольги, кричит очень громко (улыбается).

На этикетки не смотрю — могу и на базаре вещь купить

— Как часто вы даете уроки в вашем Центре оперного пения?

— Каждый день кроме воскресенья с одиннадцати до пяти. Нагрузка большая, но я хочу, пока у меня еще есть силы, отдать то, что знаю, русским певцам.

— Чувствуете склонность к педагогике?

— Да, это всегда было. Я умею это делать — помогать. Результат виден очень быстро, поэтому я, вероятно, и люблю этим заниматься. Мы уже сделали несколько спектаклей.

— А что выпускников ждет по окончании?

— Некоторые успешно прошли прослушивание и будут петь в Большом театре в опере «Война и мир», которую ставит Ростропович. Другие в сентябре поедут в «Ла-Скала», где он будет делать «Черевички». Ребята прослушиваются, их узнают, приглашают. Ну и сами должны шевелиться. Надо научить ловить рыбу, а дальше пусть сами, так ведь?

— Сколько же времени продолжается обучение?

— Два года, это совсем немного. Но некоторые с такими огромными голосовыми проблемами приходят, что ничего нельзя сделать, приходится расставаться.

— У вас ведь тоже в юности были проблемы с голосом?

— Да, в шестнадцать лет пропали верхние ноты, потому что педагог зажала мне диафрагму. Это я теперь понимаю, что случилось, а тогда-то бессознательно все было. Несколько лет прошло, прежде чем я встретилась с Верой Николаевной Бариновой, которая вернула мне голос. Это достигается упражнениями. Я преподаю так, как меня учила Вера Николаевна.

— Раз вы учительница, приходится каждый день рано вставать?

— С возрастом я меньше стала спать, в семь-восемь уже на ногах.

— А правда, что вы спите на особом валике, чтобы сохранить прическу?

— Да, я никогда не позволяю себе ходить растрепанной, нечесаной, немытой. Ведь чтобы привести себя в порядок, много времени не надо — минут пятнадцать-двадцать: причесаться, немножечко накрасить глаза, положить пудру, помаду.

— За модой следите? Туалеты покупаете в Париже?

— Я предпочитаю носить то, что мне идет, и покупаю не только в Париже, а везде, если захочется. И никогда не смотрю на этикетки, какой дизайнер, какому модному дому принадлежит. Могу и на базаре вещь купить.

— Правда, что всю жизнь вы пользуетесь одними и теми же духами?

— Да, единственные духи в моей жизни — «Джой» Жана Пату. Я вообще-то духи не люблю, у меня от сильного запаха начинает переносица болеть. Но лет сорок назад в Америке во время моей первой поездки мне подарили «Джой». Флакон лежал-лежал, потом куда-то собиралась, открыла и совершенно обомлела от восторга. Так и остался запах любимым, он немного напоминает ландыш.

Презентации — это пустое времяпрепровождение

— На презентации и премьеры часто ходите?

— На презентации — нет, это пустое времяпрепровождение, и в театры редко — зачем портить себе настроение, как это было последний раз, когда слушала «Аиду» новосибирского театра в постановке Чернякова. Актеры все в камуфляже, с автоматами. Это новаторство, что ли? Люди прикрывают свою бездарность гениальной музыкой. На Западе такое новаторство давно надоело. А у нас оно было и в 20-е годы. Тогда оперу «Тоска» назвали «Борьба за коммуну», «Гугенотов» — «Декабристами», «Жизнь за царя» — «Жизнью за народ». Но там, когда воровали музыку, хоть либретто писали новое. Для артистов опасно в таких операх участвовать, потому что идут другие темпы, это приносит голосу огромный вред. В государственном театре так издеваться над артистами и публикой!

— А вы не боитесь прослыть ретроградом?

— Какая есть! Если меня не спрашивают — я промолчу, но если спрашивают — говорю то, что думаю. Поэтому я в театр редко хожу, потому что могу просто начать скандалить.

— Недаром вас считают резкой.

— И великолепно себя чувствую. Меня воспитала бабушка, неграмотная крестьянка. И она дала две заповеди: не воровать и не врать. Не хочешь говорить — не говори, но если уж говоришь, то только правду. Это очень просто, между прочим. Так легче жить на свете, уверяю вас.

Куда пропали деньги на памятник?

— На концертах в честь Дня Победы ваши ученики исполняли редкие произведения Шостаковича. Где вы их отыскали?

— В прошлом году Ирина Антоновна, вдова Дмитрия Дмитриевича, нашла в архиве его сочинения времен войны и передала нам. Для фронтовых бригад Шостакович написал аккомпанементы для виолончели и скрипки, вместо рояля, чтобы артисты не были связаны с громоздким инструментом, могли быстро перебежать из одного блиндажа в другой. Это 26 разных сочинений, на все вкусы — арии из опер, романсы, народные, массовые песни. От «Серенады арлекина» Леонкавалло до «Сарафанчик-раздуванчик» Гурилева и «Песни о Щорсе». После войны эти произведения никто не исполнял. А мы исполнили в Париже, Берлине, Москве, Петербурге, Кронштадте.

— В Петербурге ведь хотели поставить памятник Шостаковичу, и вы с Ростроповичем собирали на него деньги.

— Несколько лет назад в Филармонии Ростропович сделал большой фестиваль музыки Шостаковича. Ни он, ни артисты ни копейки за выступления не взяли — средства должны были пойти на памятник. Тогда директором был Гетман. Никто не может объяснить, куда делись деньги.

А вот музей в квартире Шостаковича на улице Марата мы с Ростроповичем сделаем сами. Мы никогда у государства ничего не просили.

Ваше имя (*):
E-mail (*):
Website

Заголовок (*)
Ваш комментарий (*):
Я не робот...

Лучшие недели

Наталья Гундарева: Простая русская Дульсинея Посетило:10017

Керри фон Эрих: Воин современности Посетило:11318

Маяк славы для миллионов Посетило:7953