Нетерпимость - основной закон земной жизни. Социальные общности крепнут в условиях тирании, в них просыпается энергия, а при милосердных и великодушных режимах распадаются. Ни что не возникает из сомн

Как только религия начинает терпимо относиться к истинам, в которых ей нет места, она угасает, а бог, во имя которого уже не убивают, действительно умирает.

Там, где торжествует идея, летят головы; идеи не могут побеждать иначе, как за счёт других идей или голов, которые их рождают либо защищают.

Чем могущественнее общественный институт, тем он бесчеловечнее. Энергия любой эпохи измеряется количеством пострадавших от неё людей, идеологии утверждаются принесёнными на их алтарь жертвами.

Разложение любого чувства на элементы - операция, более пагубная для хирурга, чем для жертвы. Выявляя окольные пути чувств, мы делаем невозможными наши собственные душевные порывы; когда анализируем п

Моралист не принимает тех уловок, которыми люди бессознательно пользуются, чтобы выжить. Все кажется ему условностью: он обличает мотивы чувств и поступков, разоблачает ложные ценности цивилизации, об

Если я изучаю своего "ближнего", это означает, что он перестал быть таковым; а изучая себя, я перестаю быть "собой", становлюсь объектом, как все другие объекты.

Любое внимание влечёт за собой уничтожение. Под пристальным взглядом разлагается всё: страсти, преданность, пыл молодости...

Гибкость и тонкость любой цивилизации определяются несовершенством составляющих её индивидов.

Всякое мышление есть ложь, всякая истина - подлог, а всякая страсть дурно пахнет.

Всякая эпоха оболванивает себя каким-нибудь абсолютом - маловажным и скучным. И невозможно не быть современником какой-нибудь веры, какой-нибудь системы, какой-нибудь идеологии, короче говоря, невозмо

То, что мы называем истиной, является недостаточно прочувствованным, ещё не исчерпанным, недостаточно обветшалым, новым заблуждением, которое ждёт, когда его новизна будет подвергнута сомнению.

История - это вечный кризис.

Наши истины стоят не больше, чем истины наших пращуров. Тяжёлый багаж формул заменил помпезность древних легенд, но понимание жизни так и не изменилось, поскольку наука постигает её на том же уровне,

Вера, словно болезнь, либо постепенно вкрадывается в организм, либо поражает внезапно. Никто не в силах распоряжаться ею. Абсурдно желать стать верующим, если нет предрасположенности. Кто-то из нас ве

Что случится, если настанет момент, когда религии не будет, а человек, протрезвевший и опустошённый, потеряет все слова, обозначающие его бездны? Неведомое станет столь же тусклым, как и познанное; вс

История - это чёрная рамка, внутри которой разлагаются письмена, а вместе с ними и те, кто их измышлял и лелеял.

Всё можно утверждать с одинаковой степенью достоверности: аксиомы и бред сумасшедшего взаимозаменяемы, возвышенные и низменные поступки сливаются в единое движение. Нет случая, в оправдание которого н

Нет ничего, что нельзя было бы доказать, принять либо отвергнуть в зависимости от нашего сиюминутного настроения: аргументы, подсказанные нашей интеллектуальной честностью или нашими капризами, соверш

Предрассудок - это некая истина, которая сама по себе неверна, но поскольку она передаётся из поколения в поколение, то отделаться от неё безнаказанно невозможно. Народ, без колебаний её отвергающий,

Человек бывает свободным - и бесплодным - лишь в эпохи, когда боги мертвы, а рабом и творцом - лишь тогда, когда они - тираны - здравствуют и процветают.

Упадок цивилизации начинается с того момента, как жизнь становится её единственной навязчивой идеей.

Если у нас отнять радость бесцельного существования, нам жизни не выдержать...

Всемирная история - это история Зла. Народ без тиранов не может о себе ничего рассказать, и совокупность беззаконий, совершенных тем или иным народом, служит единственным признаком его присутствия и е

Человечество боготворит лишь тех, кто несёт ему смерть. Каждое новое поколение воздвигает памятники палачам предыдущего поколения. Царства, жители которых мирно угасли, мудрые князья редко остаются в

Радость не является поэтическим чувством.

У поэта линия судьбы вычерчена заранее, и нет ничего, что могло бы её отклонить в сторону. В безраздельное пользование жизнь достаётся только простофилям; поэтам же биографии даются, чтобы поставить ч

Цивилизацию можно считать "больной", когда тон в ней начинают задавать тонкие умы; благодаря им она одерживает решительную победу над природой, после чего ей остаётся окончательно рухнуть.

Условия, благоприятствующие поискам истины и самовыражения, располагаются на полпути между мужчиной и женщиной. Если чистая самка с точки зрения внутреннего содержания пуста, то самец без изъяна как н