Д. Быкову


Муж затих. Я вышел на подмостки.
Как блестяще я играл финал!
Я мизинцем трогал ваши слезки.
Пьяный муж в углу слегка стонал.

Вероятно, было очень стыдно
вам, такой стыдливой, за него.
Вы хотели - это было видно -
отомстить, и больше ничего.

Отомстить безвольному супругу,
уронившему престиж семьи.
Руки вздев, царапая фрамугу,
принимали ласки вы мои.

Вы, ко мне стоявшая спиною,
обернулись, серьгами звеня,
скорбный взгляд, подернутый слезою,
словно говорил: 'Возьми меня!

Отомсти за все мои страданья,
отомсти за ужас, за позор!'
Полон был собачьего желанья
виноватый и покорный взор.

О, как вы напоминали суку
этим поворотом головы,
взглядом через вскинутую руку...
Как противны, мерзки были вы.

Я задрал вам юбку не смущаясь
и отправил зверя в ваш вертеп.
Ваши руки, долу опускаясь,
все сильнее теребили креп.

Наконец, не выдержав атаки,
вы на подоле рванули шелк
и, смеясь, завыли в полумраке:
'Боже, Боже! как мне хорошо!'

Торжество и радость возбужденья
заиграли на моих устах:
да, я стал орудьем наслажденья,
быть орудьем мести перестав.

Мы слились друг с другом, как магниты,
и катались по полу в бреду.
Жаль, что спал единственный упитый
зритель на единственном ряду:

наше эротическое действо
стоило того, чтоб посмотреть.
Этот мир погубит фарисейство.
Жизнь прожить - не в поле умереть.