Перед нами Аракс. Виден мост впереди.

Поезд стал. И на миг все померкло вокруг...

Сердце будто бы остановилось в груди,

Показалось — весь мир обрушится вдруг!



На тот берег мы с грустью из окон глядим,

Повторяет любимая рядом в слезах:

«Ах, Аракс! Ведь сестра моя где-то за ним,

Двадцать лет мы живем в разлученных краях...»

Мчится бурный поток по ущельям глухим,

И гремит и бушует в крутых берегах.



Рассекает он скалы по сторонам,

Как бегущее время, стремителен он.

Лбы утесов склонились к могучим волнам,

Будто горы к Араксу пришли на поклон.

Но как жалки домишки с другой стороны!

В них мне чудится нашей планете укор...

И люди так редко в селеньях видны,

Словно прошел там неведомый мор.



Там, не глядя один на другого, дома

Повернули фасады к подворьям пустым;

Каждый наглухо заперт, — глухая тюрьма!

И совсем не клубится над кровлями дым.

А на самом краю лишь могилы видны,

Что омыты слезами угрюмых дождей,

И глаза мои влагой горючей полны —

Видят глыбы упавших надгробных камней...

И «Скалистая высь», молча глядя туда,

Головой в облака поднялась во весь рост...

О, не сотни ли мертвых за эти года

Проводил ее взор на огромный погост?..



Как стремится туда и души моей взор!

Стал привычен к страданью жестокому я,

Город сердца пожаром охвачен с тех пор...

(Быть поэтом — немалое горе, друзья!)



Но отбрось эти скорбные мысли, поэт!

Время мчится вперед... и раздумье — не в срок.

Подари ты народу тем гневом согрет

Стих про каменный мост через бурный поток.



Был рукой архитектора мост возведен,

Над Араксом раскинуты своды его,

На столпах мирозданья покоится он:

На фундаменте гор, на основе всего.



Сколько лет он, кто знает, уже простоял?

Видел тысячу весен и зим этот мост,

Но с него даже камень простой не упал, —

Так он тверд, и устойчив, и сказочно прост!..



Шли войска, и орудия были на нем,

Но стоит над Араксом он, горд и суров,

И давно все на свете ему нипочем,

И, как лев, он с волнами сражаться готов.



На него устремляются солнца лучи.

И в иные погожие летние дни,

Будто яхонты, светятся все кирпичи!

А в тумане — сереют, как скалы, они...



Говорят, и такая бывает пора,

Когда снег одевает пролеты моста,

Как шакалы, кругом завывают ветра,

И на землю нисходит с небес темнота.



Без конца я смотрю на него издали,

Долго, долго у берега поезд стоит...

Здесь верблюды, звеня колокольцами, шли,

А теперь даже птица сюда не летит...



С гор спускается вечер к усталой земле,

И ущелья томлением смутным полны,

Там Араке, то блестя, то тускнея во мгле,

Разрывает рыданьем покров тишины.



Я смотрю неотрывно. А поезд стоит,

Как нарочно, решил нас удерживать тут.

Старый камень плющом и травою повит,

Ни следы, ни тропинки к нему не ведут.



Ах, кто знает, с каких не ступали времен

Пешеходы на прочные плиты моста?

На дорогу с тоской смотрит, кажется, он...

Но дорога — пуста...



Кто же там у воды? Как явился в наш век

Этот старец, покинувший древнюю даль?

Но не миф, не мираж, он — живой человек.

Я в глазах его вижу печаль.



Хмуря брови, на мост он сурово глядит

И несет свою боль с незапамятных пор,

Вся в мозолях рука, в сердце — горы обид,

И туманом одет его взор.



Кто взглянул, как натружена эта рука,

Тот поймет: архитектор стоит перед ним!

Он давно у Аракса, быть может, века,

Над созданьем униженным плачет своим...



Ах, кто знает, с каких не ступали времен

Пешеходы на прочные плиты моста?

На дорогу с тоской старца взор устремлен...

Но дорога — пуста...