Когда спешат домой купцы,
За стол садятся молодцы,
И день базарный увядает,
А люд ворота затворяет,
В то время, сидя за столом,
Мы размышляем о былом,
Не думая о милях длинных,
Болотах, водах и трясинах,
Что нас от дома отделяют,
Где нас жена в штыки встречает,
Нахмурив брови, словно тучи,
Храня под ними гнев кипучий.
Так Тэм О'Шентер размышлял,
Когда из Эйра он скакал.
(Был славен Эйр прежних дней
Красой девиц, умом парней).
О Тэм! Пророческий совет
Тебе дала супруга Кэт!
Она тебе сказала верно,
Что ты болтун и пьешь безмерно,
Что с ноября до октября
Ты трезвым не был даже дня,
Что пил ты с мельником с утра,
Пока хватало серебра,
А чтобы лошадь подковать,
Ты с кузнецом хлебнул опять,
Что в церкви под конец недели
Дьяк Джин и ты всю ночь гудели.
Она пророчила, но втуне,
Что ты утонешь в темном Дуне
Иль сгинешь в логове чертей
У бывшей церкви Аллоуэй.
О, нежный пол! Подумать только,
Благих речей, напутствий сколько
Мужья от жен своих слыхали,
Но их советам не внимали.
Но продолжаем наш рассказ:
Тэм в эту ночь сидел как раз
У очага, который жарко
Горел, трещал, светился ярко,
А рядом Джони, друг отличный,
Его приятель закадычный.
Они друг друга так любили,
Что вместе по неделям пили.
Ночь проходила. Гул стоял,
А эль, казалось, все крепчал.
Трактирщица и Тэм украдкой
Любезничали нежно, сладко,
А Джони то болтал, то пел,
И смех трактирщика гремел.
По крыше мелкий дождь стучал,
Но Тэм его не замечал.
Он был так счастлив, как во век
Не будет трезвый человек.
Как пчелы, пролетая в ульи,
Минуты счастья промелькнули.
Пусть короли упьются властью,
Тэм был под мухой, он был счастлив!
Но удовольствия - цветок,
Сорвешь его, - и он поблек.
Или как снег спадает в реки:
То бел, а то исчез навеки.
Иль как внезапный ветра шквал,
Подул - и сразу же пропал.
Иль радуги небесной луч
Сияя, тает среди туч.
Но времени не удержать,
Вот Тэм уж должен уезжать.
На землю мрак ночной спустился,
Когда на лошадь он садился,
И в ночь такую он нырнул,
В какую б смертный не рискнул:
И ветер дул, собрав весь пыл,
И дождь, как из ведерка лил,
Тьма поглощала молний вспышки,
Гром грохотал без передышки.
В ту ночь ребенок мог понять,
Что дьявол вышел погулять.
И сев на Мэг, свою кобылу,
Тэм поскакал, что было силы,
В дорожных лужах грязь взметая
Гром, дождь и ветер презирая.
То крепче прижимал берет,
То старый распевал сонет,
То озирался он вокруг,
Чтоб черти не поймали вдруг.
Вот церковь Аллоуэй маячит,
Где привидения ночью плачут,
Вот брод за церковью, раз в пургу
Торговец здесь замерз в снегу.
А дальше цепь прибрежных скал,
Где пьяный голову сломал.
Там, где виднеется сосенка,
Нашли убитого ребенка,
Там где клокочет ключ лесной,
Вдова повесилась весной.
Дун нес пред ним свои потоки,
А в рощах ветер выл жестокий,
Все ярче молния сверкала,
Все ближе, ближе грохотало.
И вот меж стонущих ветвей
Предстала церковь Аллоуэй.
В окно струился свет чудной
И адский хохот лил волной.
О, Джон Ячменное Зерно!
С тобой ничто нам не страшно!
С пол кружки бить пойдем врага,
А с кружки - к черту на рога!
В башке засел чертовский смех
И Тэм плевал на бесов всех!
Но встала Мэг как изваянье,
Лишь получив напоминанье,
Она трусцой на свет бежит.
О боже! Ну и страшный вид!
Колдуньи, ведьмы были в танце,
Который знали все шотландцы.
Нет, не французский котильон,
А танец из седых времен.
В окне восточном, свесив ноги,
Уселся Старый Ник двурогий,
Он с виду был как зверь лохматый:
Огромный, черный, злой, горбатый.
Он в трубы дул с такою силой,
Что дребезжали все стропила.
Вокруг стояли всем на страх
Покойники в своих гробах,
Былой наряд надев на плечи,
В руках холодных тлели свечи.
Там, как заметил Тэм - герой,
Лежали, свалены горой
Скелеты, трупы заточенных,
Тела младенцев некрещеных,
И страшный вор с петлей на шее
С ухмылкой мертвой до ушей.
Пять топоров от крови красных,
Пять сабель ржавых и ужасных,
Ремень, ребенка удавивший,
Нож, преступленье совершивший:
Его затупленным железом
Папашу свой же сын зарезал.
И много ужасов других,
Грешно назвать мне даже их:
Три языка трех адвокатов,
На них пришиты лжи заплаты,
Три сердца пресвятых отцов,
Смердящие со всех концов.
Заворожено Тэмми наш
Смотрел на дьявольский шабаш.
Все громче, громче бес трубил,
Уж ведьмы выбились из сил.
Они взметали пыль столбами,
Скакали, лязгали зубами,
Как вдруг одна сквозь чад и дым
В рубашке лишь примкнула к ним.
О Тэм, О Тэм! Вот если б были
Они моложе, в полной силе,
И их рубашки вместо прежних
Сияли б шелком белоснежным,
Тогда бы отдал я послушно
Когда-то сшитые из плюша,
Штаны - последний мой наряд
Всего лишь за один их взгляд.
При виде ж этих ведьм зловонных,
Еще при жизни иссушенных,
Держу пари, что даже в стужу
Нутро запросится наружу.
Но бравый Тэм не лыком шит,
За юной ведьмою следит.
Она впервые здесь была,
Потом известностью слыла,
Что напускала хворь на скот,
Рыбацкий затопляла флот,
Что поражала в корне колос,
Пугал округу ведьмы голос.
Ее рубашка с юных дней
Отнюдь не выросла длинней,
Но Нэнси всюду, как бывало,
В рубашке этой щеголяла.
Ее почтенная бабуся
Не знала этого, клянусь я,
Что в той рубашке крошка Нэнни
Пойдет на пляску привидений!
Но пусть здесь Муза крылья сложит,
Ведь описать она не сможет,
Как резво прыгала девчонка
В своей короткой рубашонке.
Тэм, очарованный той пляской,
Смотрел на ведьму без опаски.
Сам дьявол ерзал от смущенья
И в трубы дул до исступленья.
Но вот прыжок, за ним другой,
Тэм потерял рассудок свой.
Он проревел: ' Вот это дело!'
И в миг все сразу потемнело.
И только Мэгги тронул он,
Рванулся бесов легион.
Как пчел летит из улья рой
Когда нарушен их покой,
Как для совместной обороны
Кружат над кошкою вороны,
Как люд валит из-за забора
Когда кричат: 'Держите вора!'
Летит за Мэгги жуткий крик,
Бесовский визг и свист и гик.
Ах, Тэм! В аду на сковородке
Тебя зажарят, как селедку!
Не возвратишься ты домой
И скоро будет Кэт вдовой.
Так мчись же Мэгги во всю прыть
Быстрей на мост, коль хочешь жить!
Там не посмеет этот сброд
Пресечь рубеж текущих вод.
Перед спасительным мостом
Пришлось ей потрясти хвостом.
Тут Нэнни догнала и с силой
Тот благородный хвост схватила,
Чуть не добралась до седла,
Но Мэг хозяина спасла,
Прыжок спасенье ей принес
Оставив сзади серый хвост.
В него вонзила ведьма зубы.
Теперь хвост Мэгги лишь обрубок.
Тот, кто читает повесть эту,
Внемли разумному совету:
Коль соблазнен ты хмелем тяжко
Или Короткою Рубашкой,
Ты вспомни о нечистой силе
И Тэм О'Шентера кобыле.