На двадцать пятом лете жизни
один блондинчик-симпатяга
свисал, мусоля сигарету,
с балкона ресторана 'Прага'.

Внезапно пол под ним качнулся
и задрожала балюстрада,
и он услышал гулкий шепот:
'Ты царь Шумера и Аккада',

Он глянул вниз туманным взором
на человеческое стадо.
'Я царь Шумера и Аккада.
Я царь Шумера и Аккада'.

На потных лицах жриц Астарты
пылала яркая помада.
Ступал по пиршественной зале
он, царь Шумера и Аккада.

Смахнув какой-то толстой даме
на платье рюмку лимонада,
он улыбнулся чуть смущенно,
'Я царь Шумера и Аккада'.

И думал он, покуда в спину
ему неслось 'Лечиться надо!':
'Я царь Шумера и Аккада.
Я царь Шумера и Аккада'.

Сквозь вавилонское кишенье
московских бестолковых улиц,
чертя по ветру пиктограммы,
он шествовал, слегка сутулясь.

Его машина чуть не сбила
у Александровского сада.
Он выругался по-касситски.
'Я царь Шумера и Аккада.

Я Шаррукен, я сын эфира,
я человек из ниоткуда', -
сказал - и снова окунулся
в поток издерганного люда.

По хитрованским переулкам,
уйдя в себя, он брел устало,
пока Мардук его не вывел
на площадь Курского вокзала.

Он у кассирши смуглоликой
спросил плацкарту до Багдада.
'Вы, часом, не с луны свалились?'
'Я царь Шумера и Аккада.

Возможно, я дитя Суена,
Луны возлюбленное чадо.
Но это - миф. Одно лишь верно:
я царь Шумера и Аккада'.

Была весна. На Спасской башне
пробило полвторого ночи.
Огнем бенгальским загорелись
ее агатовые очи.

От глаз его темно-зеленых
она не отводила взгляда,
выписывая два билета
в страну Шумера и Аккада.