Во времена Толстого я был бы литератором средней руки
сценарист
На днях в Пушкинском музее состоялась торжественная церемония награждения лауреатов независимой премии «Триумф», которая ежегодно вручается деятелям литературы и искусства за значительный вклад в отечественную культуру.
Имена лауреатов были объявлены еще в начале декабря, и для собравшихся в зале не было секрета в том, что одним из четырех награжденных оказался Юрий АРАБОВ – автор сценариев к лентам Александра Сокурова, Павла Лунгина и Александра Прошкина. Накануне церемонии Юрий Николаевич рассказал «Новым Известиям» о своем творчестве, взглядах на развитие кино и поэтической жизни России.
Юрий Арабов фотография
– Юрий Николаевич, вы знаете, за что вас наградили? За какой-то конкретный сценарий этого года или «по совокупности»?
Реклама:
– Я и сам не знаю. У меня есть предположение, что в поле зрения попали сценарии к паре телефильмов, которые оказались не столь уж плохими, как это обычно принято на нашем телевидении: «Доктор Живаго» и «Завещание Ленина». Но если по совокупности, то я буду доволен.
– Вы думаете, могут дать премию за стихи?
– Не уверен. Я не занимаюсь менеджментом собственной поэзии. Я к этому потерял интерес еще в девяностых, потому что видел, что это может произойти только с помощью навязывания поэзии обществу. А я что-либо навязывать не люблю. Я человек свободолюбивый и считаю, что люди должны выбирать свободно то, что им нравится.
– В одном из своих стихотворений вы выразили мысль, что «Бог был писателем, его перевели неточно». У вас часто бывают случаи неточного перевода вашего сценария на кинопленку?
– Бывают в основном из-за того, что вдруг из сценария выпадает, скажем, какая-то важная сцена, расположенная в кульминационной или развязочной части сценария. Конечно, всегда в таких случаях бывает обидно. Но когда это делает талантливый человек Сокуров, это прощаешь. И не прощаешь, если это делает менее талантливый человек.
– Много ли лент по вашим сценариям сейчас находятся в работе?
Лучшие дня
Мировой рекорд по хлопкам в ладоши Посетило:11946
Екатерина Приморская. Биография Посетило:7622
Добродушный великан из «Гарри Поттера» Посетило:7289
– Кирилл Серебренников заканчивает картину «Юрьев день» в городе Юрьев-Польском. Это будет очень странная история. Александр Прошкин готовится к картине «Чудо» по моему сценарию. Это будет картина, отвечающая названию. О том, как в 1956 году в маленьком городишке произошло чудо, и как люди это восприняли. Александр Сокуров готовится к постановке «Фауста». В вольной современной интерпретации.
– Известно, что вы – один из основателей клуба «Поэзия». Это клуб открытый или закрытый для простых почитателей поэзии?
– Вы знаете, такого клуба уже не существует. Его создал в 1986–1987 годах Леонид Жуков, который решил сделать альтернативу Союзу Советских писателей, собрав всех авангардистов. Тогда в нашем клубе были практически все: Александр Еременко, Нина Искренко, Марк Шатуновский, Иван Жданов, Дмитрий Пригов, Лев Рубинштейн. А когда выяснилось, что в новых условиях относительной свободы и относительной анархии можно существовать самостийно, все разбрелись в разные углы. И стали делать карьеру самостоятельно. Наверное, деятельность клуба закончилась после смерти Нины Искренко, замечательного русского поэта. После 1996 года клуба «Поэзия» уже не существовало. Он сохранился только в неких легендах нон-конформистской тусовки. Так он существует и по сей день.
– А куда вы ходите теперь слушать стихи?
– Практически никуда. Но я знаю место, куда можно пойти и послушать. В районе ЦДЛ открылся сейчас некий интернациональный поэтический клуб, где собираются 30–40-летние поэты. Я не сообщаю координат, потому что туда устремятся толпы графоманов, и тогда клубу конец. Вы знаете, поэтам вообще очень трудно в России. Пишут все, и все друг другу читают, и в этом смысле критерии текста размыты. Когда мы активно существовали как поэты и собирали залы, нам казалось, что мы – последние завершающие творческие величины поэтического процесса. Но после нас появились другие люди. Сначала была группа Кузьмина. Поэт Андрей Родионов прекрасно собирает сейчас полные залы. И краю этому процессу не видно. Другое дело, что обществом это востребовано уже не будет так, как было востребовано в 60-е годы, когда в стихах чувствовался глоток свободы. Сейчас свобода разлилась как-то более широко и низко по разным ячейкам общества, но талантливые поэты будут всегда. А кто талантливей – никто не знает. Наверное, тот, кто сумеет выбить себе Нобелевскую премию. Это, наверное, главный критерий таланта (смеется).
– Важная сторона вашей деятельности – педагогика. Можно ли научиться писать сценарии, прослушав курс ваших лекций во ВГИКе?
– Можно прослушать и не научиться. Тут как повезет. ВГИК сжигает все мое время. Преподавать надо с полной отдачей. Это же люди, молодые люди, которым нужно сочувствие. А для сочувствия нужны душевные усилия, душевное тепло. Поэтому пишу я только с мая по сентябрь, когда студенты на каникулах. А остальные полгода я учу людей, как это делать.
– А этому можно научить?
– Можно научить причинно-следственной связи, которая лежит в основе драматургии, и также формату сценария. Наблюдению и репродуцированию мира не в описаниях, а в поступках и следствиях этих поступков.
– Вы приложили руку к сценарию, по которому снят «Остров» Лунгина?
– Ни руки, ни ноги я к нему не прикладывал. Я просто курировал эту работу. Мой ученик Дима Соболев писал самостоятельно. Он написал блестящий и востребованный сценарий.
– А блестящий сценарий всегда востребован?
– Нет. Сценарий востребован, когда он попадает в некую конъюнктуру. Что и произошло со сценарием «Острова». Никогда и никто еще не видел на экране жизнь батюшки, тем более, юродивого. История о священнике оказалась очень востребована обществом. Когда фильм показывали по телевидению, его рейтинг был ниже только новогоднего «Обращения президента к стране». Востребованность очень важна. Можно написать сценарий значительно лучше «Острова», и он ни на мизинец не приблизится к славе.
– Каким вы видите развитие авторского кино в России?
– Будущее очень простое. За 10–15 лет, но не меньше, если у нас не будет войны с собственным народом, постепенно сформируются культурные продюсеры. Которые не будут воспринимать русское кино как колониальное, доедающее объедки с коммерческого западного кино и порождающее все эти «стрелялки» и «мочиловки». Для того чтобы такие продюсеры сформировались, нужна образовательная система и индивидуальные качества отдельных людей. Они уже есть, но их единицы. Я назову Романа Борисевича, спродюсировавшего «Свободное плавание» и «Простые вещи», Андрея Сигле, который продюсировал Сокурова и который сейчас спродюсировал «Преступление и наказание». Из совсем молодых могу предположить, что может что-то получиться у Ирины Смолко, которая сейчас работает с Димой Соболевым. Некоторые крупные студии, например, «ЦПШ», начинают формировать пакеты авторского кино. Доля авторского кино всегда будет мала, но она будет. В каждом культурном кинопроизводстве есть место для Джима Джармуша. В Америке он не идет на широких экранах, но его фильмы смотрят в любом киноинституте. Лет через 15–20 мы достигнем подобной ситуации с авторским кино, опять же, если не будет войны с народом.
– В одном из интервью вы выразились в том смысле, что нации уже нет. Кто же пойдет смотреть авторское кино?
– Это немножко резко, но нация действительно разрушена, и требуется время для ее восстановления. Причем для восстановления не на потребительских основах. Нельзя жить в буржуазном обществе и петь при этом гимн буржуазии. Это некультурно. Этого нет даже в Америке. И, несмотря на масскульт, мы должны отвоевать что-то другое. Мы должны держаться русской культурной традиции литературы девятнадцатого века, прислушиваться к православию и быть цивилизованными. То, что мы потеряли, никогда не возродится, но на этой основе что-то будет.
– Если бы вам предложили жить в девятнадцатом веке, который вам, как мне кажется, более близок, вы согласились бы?
– Да.
– И какой путь вы бы для себя избрали?
– Думаю, тот же самый. Я был бы литератором средней руки, где-то во втором эшелоне, поскольку тогда работали Толстой и Достоевский, и с ними я вряд ли смог бы соревноваться.