В основе любого невроза - неспособность забывать.

Любая интеллектуально плодоносная эпоха предвещает исторический катаклизм. Никогда противоборство идей, жаркие споры, охватившие поколение, не ограничиваются областью духа. Революции и войны - это дух

Мысль без желчи, хотя бы скрытой, наводит скуку.

Любую боль можно перенести, только не надо давать ей название.

Пытаясь схватиться хоть за что-нибудь твёрдое и устойчивое, люди тянутся к словам, делая на них последнюю ставку. Кажется, одна безупречная страница, даже фраза - и тлен изменения тебя не затронет. Мы

Ни один автор не терпит придирок к написанному. Он слишком сомневается в себе, чтобы позволить ещё и другим высказываться на свой счёт.

Довести свои взгляды до маний - единственное средство сделать их долговечными, хотя бы... у себя в голове.

Каждая цивилизация начинается с земледелия, а кончается парадоксами.

Этот мир не заслуживает быть познанным.

Смерть - пряная приправа жизни. Лишь она придаёт вкус мгновениям, скрашивает пресность.

Всё бессмысленно, включая сознание этой бессмысленности.

Только мазохист способен искать смысл во всём на свете.

Мучаясь бессонницей, поневоле становишься теоретиком самоубийства

Моя сила в том, что я не нашел ответа ни на один вопрос.

Мой идеал письма: навсегда заглушить поэта, которого в себе носишь; стереть малейшие следы лирики; перешагнуть через себя, отречься от взлетов; затоптать любые порывы и даже их конвульсии.

Может быть, рассказ о грехопадении - самое глубокое из написанного человечеством. Тут сказано все, что мы потом переживем и выстрадаем, - вся история на одной странице.

Меня спросили, почему я не возвращаюсь на родину. - Из тех, кого я знал, одни умерли, другие - еще хуже.

Меланхолия - тоска по иному миру. Но я никогда не знал, что это за мир.

Любая мысль превращается у меня в мольбу или в проклятье, перерастает в призыв или отречение.

Легко пишется тем, кто может писать о чем-то другом, а не о себе.

Кто-то из критиков справедливо заметил, что Господь райского сада -божество сельское.

Когда мучаешься, страх перед мукой делает ее еще мучительней (или добавляет новых мучений).

Когда для нас перестают существовать другие, мы перестаем существовать сами для себя.

Кто-то замечательно назвал тоску «сумерками страдания».

Конечно же тело - не материя; а если материя, то трагическая.

Когда больна душа, ум вряд ли останется незатронутым.

Книга карманного формата могла появиться только в эпоху, когда посвященных больше нет.

Кажется, я где-то назвал тревогу памятью о будущем. Действительно, мучимый тревогой вспоминает, видит, да нет - уже увидел все, что с ним может произойти.

Источник бесплодия: сосредоточенность мысли на себе одной.