Философы пишут для профессоров; мыслители для писателей.

Все является патологией, кроме равнодушия.

Пределом всякой боли является еще большая боль.

Фанатик неподкупен: если он убивает за идею, то с таким же успехом может и убить себя за нее; в любом случае, тиран или мученик, он чудовище.

Общество — это не болезнь, это катастрофа. Какое глупое чудо, что в нем можно жить.

Цивилизация уничтожается только тогда, когда уничтожаются ее боги.

Бог — болезнь, от которой, как нам кажется, мы излечились, потому что в наши дни от нее никто не умирает.

Отрицание есть первая свобода ума, однако отрицательная привычка плодотворна только до тех пор, пока мы прилагаем усилия, чтобы преодолеть ее, приспособить ее к нашим нуждам; однажды приобретенное, о

Кто повстанцы? Кто поднимается с оружием в руках? Редко раб, но почти всегда угнетатель превращался в раба.

Каждая уступка, которую мы делаем, сопровождается внутренним умалением, которое мы не осознаем непосредственно.

Одержимость самоубийством характерна для человека, который не может ни жить, ни умереть и чье внимание никогда не отклоняется от этой двойной невозможности.

Каждый день человек начинает сначала, несмотря на все, что он знает, вопреки всему, что он знает.

Пишите книги только в том случае, если вы собираетесь сказать в них то, что никогда никому не осмелились бы доверить.

Среди мучеников, которым не отрублены головы, набираются великие гонители.

Мы живем в языке, а не в стране.

Амбиции — это наркотик, который делает своих наркоманов потенциальными безумцами.

Жить означает верить и надеяться, лгать и лгать самому себе.

Не является ли история в конечном счете результатом нашего страха перед скукой?

Я потерял сон, и это величайшая трагедия, которая может случиться с человеком. Это намного хуже, чем сидеть в тюрьме.

Народ представляет собой не столько совокупность идей и теорий, сколько навязчивых идей.

Сознание — это гораздо больше, чем шип, это кинжал в плоти.

В каждом человеке спит пророк, а когда он просыпается, в мире становится немного больше зла.

Внезапная тишина посреди разговора внезапно возвращает нас к главному: она показывает, как дорого мы должны заплатить за изобретение речи.

Отважиться на какое-либо предприятие, даже самое незначительное, — значит принести себя в жертву зависти.

Месть не всегда сладка, когда она свершится, мы чувствуем себя хуже своей жертвы.

Критика — это заблуждение: мы должны читать не для того, чтобы понимать других, а для того, чтобы понимать самих себя.

Жизнь возможна только из-за недостатков нашего воображения и памяти.

Задача одинокого человека — быть еще более одиноким.

Действовать — значит заякориться в ближайшем будущем, настолько близком, что оно становится почти осязаемым; действовать — значит чувствовать, что вы единосущны этому будущему.