Первый рейхсканцлер германской империи, объединитель страны
Я не был ни царедворцем, ни масоном.
ПодробнееМы [Германия] вооружены, вы [Франция] нет.
ПодробнееВозможно, некоторые из нас еще станут жертвами убийц из-за угла, но каждый, с кем такое может случиться, должен думать о том, что он останется лежать на поле сражения, с честью погибнув во имя пользы
ПодробнееСегодня съел два с половиной куска бифштекса и два куска фазана. Это не мало и не много, потому что я положил себе за правило есть один раз в день. Я завтракаю, да, но съедаю только два яйца и выпиваю
ПодробнееЯ находил войну и такой, какой она была, слишком серьезной и опасной, чтобы в борьбе, в которой на карту была поставлена не только наша национальная будущность, но и наше государственное существование
ПодробнееМы [Германия] больше не домогаемся любви - ни во Франции, ни в России.
ПодробнееЯ мог наблюдать в Петербурге за русским делом в Польше вблизи, вследствие доверия, коим дарил меня покойный Император Александр II. Я пришел к убеждению, что в русском кабинете действуют два начала: о
ПодробнееСебя я не считаю дураком.
ПодробнееВозможно, мне осталось одно - отставка...
ПодробнееЯ лично получу одинаковое удовлетворение, против кого бы ни двинулись наши войска - против французов ли, русских, англичан или австрийцев, безразлично, лишь бы мне доказали, что этого требуют интересы
ПодробнееМы [Германия] - единственная держава, которая имеет причины быть довольною; нам незачем кому-либо делать одолжение, если не уверены, что и нам, в свою очередь, сделают одолжения.
ПодробнееСвободные мыслители также нетерпимы. Они преследуют верующих, разумеется, не кострами - что невозможно, - но насмешками и издевательством в печати, а что касается до неверующей части народа, то чернь
ПодробнееВоенные имеют центробежную карту действий, а я - центростремительную.
ПодробнееМы [Германия и Австрия] конкурируем за воздух, которым дышим, один должен уступить или быть вытесненным, до того момента мы останемся противниками. Я считаю это непреложным фактом, каким бы неприятным
ПодробнееВовремя предупреждайте поводы к размолвкам, пока это еще можно сделать с честью.
ПодробнееЯ и теперь еще считаю всеобщее избирательное право - не только в теории, но и на практике - справедливым принципом, если только будет устранена тайна голосования, тем более, что она носит такой характ
ПодробнееСанкт-Петербург красив, известно; но если бы я отдался чувству удивления, то оно относилось бы к чрезвычайной оживленности улиц…
ПодробнееВо Франции положительно вошло в моду обращать на себя внимание утрированной бесцеремонностью и невежливым обращением, особенно с дамами.
ПодробнееЯ думаю, что только ценой поворота нашей [Германии] «внешней» политики можно [укрепить] позицию короны внутри страны, избавив ее от напора, которому в противном случае она фактически не в состоянии бу
ПодробнееМы - пруссаки и хотим остаться пруссаками; я знаю, что этими словами я выражаю убеждение прусской армии, убеждение большинства своих соотечественников, и я молю Бога, чтобы мы еще долго оставались пру
ПодробнееВо Франкфурте, этой лисьей норе Союзного сейма, я изучил все ходы и выходы вплоть до малейших лазеек и полагаю, что мог бы быть там полезнее любого из моих преемников, которому придется заново осваива
ПодробнееСамые разумные и наиболее склонные к добру самодержавные правители подвержены таким человеческим слабостям и несовершенствам, как переоценка собственного разума, поддаются воздействию и красноречию фа
ПодробнееМоя цель - укрепление нашей [Германии] национальной безопасности.
ПодробнееЯ думаю, что в нынешнее реалистическое время русская политика будет в восточных вопросах руководствоваться соображениями более технического, нежели фантастического свойства.
ПодробнееМоя твердость носит приобретенный характер. Я состою целиком из нервов, причем до такой степени, что самоконтроль был единственной задачей моей жизни.
ПодробнееЯ достаточно хорошо знаю короля [Вильгельма I] и границы моего влияния на него.
ПодробнееСамые лучшие союзы перестают давать ожидаемый при их заключении результат, если настроения и убеждения, при которых они заключены, потеряли свою силу к моменту, когда появился casus foederis [основани
ПодробнееВо время нашего визита в Петербург (в 1873 г.) его величество [Вильгельм I] спросил у меня: «Что бы дать князю Горчакову? У него все есть, даже мой портрет; быть может, бюст или табакерку с бриллианта
ПодробнееЯ вынес из моего пребывания в России лишь приятные воспоминания, которыми обязан любезности двора, пожилых мужчин и дам светского круга.
Подробнее