Биография

Выходец из богатой семьи, он получил прекрасное богословское образование, кроме того, специально обучался красноречию. Уже в зрелые годы Кирилл ушел в монастырь. Стремясь к подвигам во имя Христова и не удовлетворясь обычными монашескими тяготами, он через некоторое время покидает обитель и затворяется «в столп» — уединенную башню, где предается духовному самосовершенствованию и литературным занятиям. Авторитет туровского затворника был столь велик, что, по инициативе местного кн. Юрия Ярославича, Кирилл возводится в сан епископа (это произошло до 1169).

Став епископом, Кирилл принимает активное участие в церковно-политической борьбе. В это время Владимирский кн. Андрей Боголюбский поставил в Ростове епископом некого Феодора, выгнав из города епископа-грека. Киевский митр. Константин, тот самый, который сместил Климента Смолятича, резко воспротивился своевольству и, призвав на помощь константинопольского патриарха, потребовал отменить поставление. В итоге Андрей Боголюбский уступил, а «лжеепископ Феодорец» — как презрительно называют его летописные источники — был обвинен в ереси и казнен в 1169. Во всех этих событиях Кирилл Туровский занимал сторону киевского митрополита. Более того, именно об обличении Феодорца, как главной заслуге Кирилла, говорится в его проложном Житии.

Кирилл Туровский оставил большое литературное наследство, несравнимое с наследием иных отечественных мыслителей того времени. За свои таланты уже вскоре после смерти он был прозван «вторым Златоустом», «просиявшим на Руси». Большое количество произведений Кирилла Туровского, дошедших до нашего времени, свидетельствует о значительной популярности сочинений этого мыслителя в русском обществе. Кирилл Туровский, яркий, талантливый художник, великолепно владевший словом, образом, стилем, умел так излагать свои мысли, что на протяжении всего времени чтения внимание читателя не ослабевало. Кирилл Туровский выступал как прямой преемник школы византийских проповедников, чьи трактовки христианского вероучения набирали все большую силу в XII — XIII вв. Из сочинений Кирилла Туровского особый интерес представляет его «Притча о человеческой душе и теле» (др. название — «Повесть о слепце и хромце»).

Произведения Кирилла Туровского пользовались такой популярностью и авторитетом, что включались в рукописные сборники наряду с творениями отцов Церкви. И это было вполне заслуженно — ведь его сочинения отличались не только глубиной содержания, но и высочайшим литературным мастерством. Один из первых исследователей его творчества И. П. Еремин отмечал, что именно Кирилл Туровский довел до совершенства метод символически-аллегорического толкования Священного Писания, сочетая смелую образность изложения с изысканной стилистикой и настоящей художественностью слова.

Причем Кирилл не ограничивал себя лишь цитированием ветхо- и новозаветных сюжетов. Нередко он домысливал их, дописывал, превращал в пространное повествование. Так, используя небольшой эпизод об исцелении Иисусом Христом человека, страдающего параличом (Ин. 5; 1—19), Кирилл Туровский пишет «Слово о расслабленном». В этом «Слове», домыслив евангельский эпизод, он создает грандиозную картину взаимоотношений человека с Богом, по сути дела, обобщенный портрет человечества.

Интересно, что в своих произведениях Кирилл порой использовал тексты неканонические, а то и нехристианские. Напр., в основе «Притчи о человеческой душе и о теле» лежит сюжет, взятый Кириллом из Вавилонского Талмуда («Беседа императора Антонина с раввином»). Где могла возникнуть славянская переработка этого сюжета, которой, судя по всему, и воспользовался Кирилл Туровский, в Болгарии Х в. или в Древней Руси, хорошо знакомой с иудеями и иудаизмом, сказать сегодня трудно.

Главная тема религиозно-философского творчества Кирилла Туровского — проблема человека и его служения Господу. В самом деле, лишь человек, как «венец Творения», способен бороться за торжество Божией правды на земле.

Кирилл создает в своих сочинениях похвальную песнь человеку, ради которого Господом создан весь мир. «Аз бых человек, да Богомь человека сътворю! — восклицает Кирилл Туровский устами Иисуса Христа в “Слове о расслабленном”. — …И кто ин Мене верней служай тобе? Тобе всю тварь, на работу створих; небо и земля тобе служита — оно влагою, а си плодомь. Тебе ради солнце светом и теплотою служить, и луна съ звездами нощь обеляеть!.. Тебе ради реки рыбы носять и пустыни звери питаеть!» И главное: «Тебе ради, бесплътьн сы, плътию обложихъся, да всех душевныя и телесныя недугы ицелю! Тебе ради, невидим сы ангельскым силам всем, человеком явихъся, не хощю бо Моего образа в тлении презрети лежаща, нъ хощю и спасти и в разум истиньный привести. И глаголеши: Человека не имам!»

Лучшие дня

Георгий Ярцев. Биография Посетило:11258

Михаил Трухин. Биография Посетило:8672

Веселый герой с печальным взглядом Посетило:6680

Но именно потому, что человек есть Божие творение, он обязан подавлять в себе все земное, плотское и греховное ради чистоты духовной. В «Притче о человеческой душе и о теле» (второе название — «Слово о слепце и хромце») Кирилл в символически-аллегорической форме раскрывает перед читателями существо взаимоотношений тела и души.

Суть притчи такова. Некий домовитый человек, устроив виноградник, посадил охранять свои владения слепца и хромца, понадеявшись на то, что эти убогие люди не смогут проникнуть за ограду. За исполнение работы он пообещал им плату, за воровство — наказание. И все же сторожа соблазнились легкой добычей, хромец сел на слепца, они вдвоем вошли в виноградник и украли все добро, за что и были наказаны.

Кирилл Туровский насыщает эту притчу многочисленными образами. Домовитый человек — это Бог Отец, Его Сын — это Иисус Христос, виноградник — это земля и мир, а то, что внутри виноградника — рай, ограда вокруг виноградника, — Закон Божий и заповеди, слуги домовитого человека — ангелы, пища — Слово Божие, незапертые ворота — устроенный Господом порядок и возможность познания «Божия сущьства». Наконец, образы хромца и слепца. «Хромець есть тело человече, а слепец есть душа», а вместе они — образ человека. При этом «тело без душа хромо ест и не наричеться человек, но труп».

В толковании Кирилла, смысл притчи в том, что Господь, создав мир и землю, обещал даровать ее в свое время человеку, но человек, преступив закон Божий, решил сам взять обещанное.

Интересно, что в интерпретации Кирилла Туровского инициатором преступления становится слепец (т. е. душа) — именно слепец услышал сладкий запах из виноградника и уговорил хромца обокрасть виноградник, именно он несет на себе хромца. Туровский специально комментирует этот сюжет: «Вижь душевное бремя грехъ».

Однако виновен и хромец, даже, быть может, более виновен, нежели слепец. Ведь это хромец расписывает прелести виноградника и соблазняет ими слепца, перед чем слепец не может устоять. Иначе говоря, тело — это непосильное бремя для души, которая не может устоять перед телесными соблазнами и тем самым обрекает человека на преступление перед Господом. «Се помышления суть ищющехъ не о Бозе света сего санов и о телеси токмо пекущихся, не чающихъ ответа о делехъ въздати, но акы суетну пару свою душу в ветръ полагающем».

Но в результате виновны оба — и хромец, и слепец. Первый — потому что искушал, второй — потому что не устоял перед искушением. Причина же тому — забвение Божиих заповедей, излишняя забота о теле и безразличие к своей душе: «бесстрашие Божия заповеди и о телеси печение нерожение же о своей души».

Однако и это не главная причина. Основная причина совершения греха — забвение страха Божиего, ибо все искренне верующие и жаждущие посмертного воскресения руководствуются именно страхом Божиим: «Никто же бо страх Божий имея, в плотскых прельститься… — никто же смерти чая и по смерти пакы въскресения». В др. месте Туровский пишет: «Покайся о злобе, о зависти, о льсти, о убийстве, о лжи, смирися, постися, бди, на земле лежи. Но понеже сего створи, но изыде от лица Божия — недальствомь земля, но неименьемь страха Божия при свои души».

В этом случае Кирилл Туровский явно является продолжателем «линии Феодосия», развивающим именно византийскую традицию в русском Православии. Это тем более заметно в сюжетах, посвященных Церкви. В толковании «Притчи о человеческой душе» Кирилл Туровский постоянно проводит идею Церкви как главного вместилища Божьей благодати. При этом в его толкованиях появляются трактовки роли Церкви, которых не было в сочинениях, напр., Илариона, Климента Смолятича или Иакова Мниха. Так, говоря о Крещении Руси, Иларион и Иаков Мних пишут прежде всего о роли кн. Владимира и, конечно же, Самого Господа, просветившего русского князя. Кирилл Туровский делает уже совсем др. акценты. «Рай бо место есть свято, яко же церкви олтарь, — пишет Кирилл Туровский. — Церкви бо всемъ входна. Та бо ны есть мати, поражающи вся крещениемъ и питающи живущая в ней нетрудно, одевающи же и веселящи вся вселшаяся в ню».

Следовательно, в XII в. в жизни русского общества значительно возрастает роль самой Церкви и именно с ней связывается сам факт крещения, а значит и возможности посмертного спасения. Более того, смысл служения Господу начинает связываться не столько с добрыми делами, сколько с ревностным исполнением обетов и ритуалов. Да и само служение Господу, восходящее к идее страха Божиего, приобретает более мрачные черты, нежели это понималось в раннем русском христианстве.

Нельзя не рассмотреть и еще одну проблему, которая выражена Кириллом Туровским в аллегорических образах «Притчи о человеческой душе и о теле» — проблему познания. Как можно заметить у Кирилла, в полном соответствии с догматами, Господь дает человеку знания только в форме Откровения и запрещает ему преступать те пределы познания, которые Он установил. Однако человек то и дело впадает в «Адамово высокомыслие» и, побуждаемый греховными желаниями, постоянно нарушает Божественный запрет. Тем самым человек обкрадывает сам себя, как обокрали сами себя слепец и хромец. Поэтому Кирилл резко осуждает любые попытки своеволия в области познания и признает абсолютную непознаваемость «внутренней сущности» Бога.

Вывод же, который делает Кирилл Туровский из своих рассуждений, однозначен — каждый человек должен крепить свою душу и изгонять телесные искушения. Только тогда перед ним откроются врата Царства Небесного, и он будет достоин вечного спасения.

В этом смысле мировоззренческие устои Кирилла Туровского были более чем крепки. И в жизни, и в своих сочинениях он выступает как сторонник «печерской идеологии», мистико-аскетической трактовки христианского вероучения. «Что есть древо животное? — спрашивает Кирилл и отвечает: — Смиреномудрие, ему же корень исповеданье… Того корене стебло — благоверье… Того стебла многи и различны ветви — мнози бо, рече, образи покаяния: слезы, пост, молитва чиста, милостыни, смирение, вздыхания и прокая. Тех ветвий добродетелий плод: любы, послушанье, покорение, нищелюбье — мнози бо суть путье спасения».

Следовательно, не само крещение открывает путь человеку к спасению, но постоянная, каждодневная, ежесекундная забота о душе, чистая молитва, смиренность, покаяние, смирение и т. д. Иначе говоря, истинный путь спасения открыт только иноку, причем иноку, соблюдающему самые жесткие правила монашеского жития. Более того, Кирилл — приверженец самых суровых форм монашества — затворничества и столпничества. Ибо только абсолютный отказ от мирских, плотских забот и полное смирение отождествлялись у него с идеей служения Господу, чему человек обязан посвятить свою земную жизнь.

В «Слове о бельцах и монашестве» Кирилл Туровский утверждает, что монах должен носить самую грубую одежду — власяницу, суконные одежды или облачения из козьих шкур, ибо «всяка бо добра риза и плотьское украшенье чюжь есть игумена и всего мнишьскаго уставленья». Монастырский устав должен быть таков, чтобы «никтоже своевольство имать, но всеем вся обьща суть, суть бо вси под игуменом, аки уди телеснии под единою главою, съдеръжыми духовными жилами». И Кирилл Туровский далее усиливает аскетический аспект монашеской жизни, говоря, что истинный монах — это полный аскет и молчальник: «А иже в нем седяй мужь, в последний нищете, — се есть весь чернечьскый чин. Седение же безмолвие являеть…».

Поэтому монастырь, в его понимании, — это идеал, образец земного существования, единственное место, где человек может справиться с дьявольскими искушениями. Более всего Кирилл Туровский прославляет Киево-Печерский монастырь и его игум. Феодосия Печерского, говоря, что он больше всех возлюбил Бога, но и Бог его за это возлюбил больше всех: «И все яве есть от Федоса игумена Печерьского, иже в Киеве, понеже нелицимерно мнишьствова възлюбив Бога и братью свою акы своя уды; темже и Бог възлюби и место его ради прослави паче всех, иже монастырь в Руси».

И недаром сам Кирилл Туровский считается духовным наследником Феодосия Печерского, самым ярким и талантливым представителем византийской традиции в отечественной религиозно-философской мысли XII в.

Так же как и Феодосий Печерский, Кирилл Туровский был непримирим ко всякого рода ересям и инакомыслию. Так, в «Слове и похвале святым отцам Никейского собора» он яростно обличает арианство, которое, видимо, еще таилось в каких-то русских христианских общинах. Особое неприятие вызывало у Кирилла какое-либо покушение на единство Церкви. Поэтому «Притча о человеческой душе и о теле» — это, помимо прочего, острый памфлет, написанный в к. 60-х — н. 70-х XII в. по мотивам «дела Феодорца» («слепец» — это ростовский еп. Феодор, «хромец» — Андрей Боголюбский, который и в самом деле был хромым).

Но, если вспомнить, поучения прп. Феодосия были направлены прежде всего к монашеской братии и к киевским князьям. Кирилл Туровский идет дальше — он формулирует «печерский идеал» как идеал общественный, как нравственный призыв, обращенный уже ко всему русскому обществу.

Кирилл Туровский причислен к лику святых, день памяти 28 апр. (по н. ст. 11 марта).

Лучшие недели

Зоя Зарубина — человек-легенда Посетило:24655

«Король русского шансона» Посетило:17910

В плену иллюзий Посетило:31076