Семен Ария
/Semen Aria
/
Интервью с адвокатом Семеном Ария
адвокатАдвокат испытывает ту же гамму чувств, которую испытывает обычный человек в этой экстремальной ситуации. Но тут есть одна особенность, которую сформулировал один английский адвокат. Когда его спросили, как он может защищать преступника, он ответил: "Я не вправе принимать на себя функции судьи.
03.07.2003
- Семен Львович, начнем как бы издалека: что такое правовое государство?
- Правовое государство - это общество, в котором имеется достаточно развитая правовая система, регулирующая все виды взаимоотношений между его членами: имущественные, административные, хозяйственные; которая позволяет каждому члену общества заранее предвидеть возможные последствия своих действий, возможную реакцию государства на эти действия. Будет ли он наказан или вознагражден, получит ли он какую-либо материальную выгоду от данного действия или не получит; может ли он доверять тому или иному государственному органу или частному лицу. Потому что если он, допустим, имеет отношения с частным лицом и это лицо окажется недобросовестным, то государство в лице правосудия встанет на защиту его интересов. На мой взгляд, понятие правового государства несколько шире, потому что такие взаимоотношения, когда все регулируется правовой системой и дает человеку надежность существования, возможны далеко не в каждом обществе. Это возможно только в том обществе, которое имеет определенный нравственный строй. Если этот строй сам по себе является стимулом для создания этого режима надежности, атмосферы надежности. Если нравственный строй разложен, деформирован или не создан, то даже наличие правовой системы, то есть правового государства, не обеспечивает функционирование этой системы. И потому, есть законы или их нет, все идет наперекосяк. Нравственный дух общества признает необходимость правового государства. Если это транспонировать на Россию, то можно сказать, что у нас многолетними усилиями доминантой нравственной атмосферы был страх перед государством, а не стремление иметь в обществе порядок, добро и правду. Поэтому очень трудно рассчитывать на то, что создаваемая правовая система будет в скором времени функционировать. Я считаю, что в дореволюционной России был нравственный строй, причем, может быть, он был сословный. У крестьянства был свой жестокий нравственный строй: крестьянин твердо знал, что можно, а чего нельзя, это определялось не только религиозными заветами. Это были многовековые традиции, уклад, как тогда говорили. У купцов был свой нравственный строй, у интеллигенции - свой. Интеллигенция потому и была интеллигенцией, что была носительницей наиболее высокого нравственного уклада. На сегодняшний день все это разрушено. И у нас налицо волчье общество, в котором доминирует жестокость - она развивается прямо на глазах. Вот я, будучи адвокатом, наблюдаю, как в обществе активно развивается жестокость, безжалостность, потребность в ненависти, как это ни поразительно звучит. Кого-то нужно ненавидеть, чтобы объяснить собственные беды. Не я виноват - виноват кто-то. Поэтому существует потребность в ненависти...
- Перестройка началась примерно 12 лет назад. Произошли ли за это время кардинальные изменения в нашей судебной системе?
- Одно кардинальное изменение произошло - оно лежит на поверхности: ликвидировалась категория дел, находившихся на контроле в партийный органах. Ведь язвой того правосудия была не работа суда вообще, а - заказные дела. Они решались только так, как считали райком, обком, ЦК. Сейчас, правда, возникла новая зависимость: президентская, спонсорская и так далее... Я считаю, что за пределом контролируемого партийными органами круга дел тогдашняя судебная система функционировала нормально. И были грамотные судьи, и толковые юристы, и можно было добиться толка, если был хороший адвокат. Сейчас в этом отношении стало несколько хуже, как это ни печально. Материальное положение судей плачевно, что приводит к их коррумпированности. По гражданским, имущественным делам решение сегодня можно просто купить. Всех судей порочить нельзя, но явление это достаточно распространено. Ухудшилась техническая сторона функциональной судебной системы: дела бесконечно долго не рассматриваются; средств повлиять на это нет никаких; судьи ленятся, кроме того, они несменяемы на сегодняшний день, поэтому их очень трудно отстранить от должности за подобные нарушения.
- Увеличилась ли гарантия того, что невиновный не будет осужден?
- Да, она увеличилась. Во-первых, введен суд присяжных - к сожалению, не везде и не полностью. Суд присяжных - это одно из величайших достижений человеческой цивилизации. В суде присяжных дела рассматриваются судьями совести; а поскольку совесть у нации все-таки сохраняется, то суд присяжных работает. Поэтому при наличии защиты невиновных не осудят. Это первое обстоятельство. Второе - отсутствие дел, о которых я вам говорил: подконтрольных партийным органам. Сценарий процесса и даже суровость наказания определялись за стенами суда. Хотя это был относительно узкий круг дел, но все-таки это было. По остальной массе дел положение осталось на том же уровне: в принципе шансы на правильное разрешение дела невиновного человека увеличились, но сказать, что это повсеместно и стопроцентно - невозможно.
- Существует такое клише: "судейский произвол". Оно существует только на бумаге или в жизни тоже?
- К сожалению, это реальность. По делам гражданским, то есть по имущественным спорам, дело должно разрешаться в соответствии с гражданским кодексом. На самом деле они разрешаются иначе: судья либо получает определенное представление на чьей стороне правда, а затем подбирает под это закон. Либо он решает дело вовсе не из того, на чьей стороне правда, а исходя из того, какое решение ему хотелось бы вынести - по различным мотивам, в том числе по личной симпатии или антипатии. И под это свое желание он начинает подбирать соответствующую норму гражданского права. Это и называется произволом - дело решается вопреки закону. По уголовному делу произвол может выражаться в двух формах: заведомо неосновательном оправдании или, наоборот, в заведомо неосновательном обвинительном приговоре. И здесь судья достаточно свободен. Правда, его могут потом поправить - во второй инстанции, в порядке надзора. Но он свое дело с применением произвола уже сделал. Мы, адвокаты, с судейским произволом сталкиваемся, поскольку он - реальность.
- Гарантирует ли закон равенство сторон, участвующих в процессе, и как на практике осуществляется это равенство?
- Процессуальные нормы достаточно четко оговаривают права сторон, и, следовательно, процессуально равноправие сторон обеспечивается. Что касается практики, то я не могу сказать, что практика сильно уходит от установленного законом порядка: права примерно равны, и судьи стараются это соблюдать, чтобы не вызывать нареканий на очевидное неравноправие. При всем этом условия жизни и работы создают ситуацию, при которой судья постоянно работает с данным прокурором. Естественно, что отношения там более тесные, чем у судьи с адвокатом. Прокурор может сидеть в комнате судьи, высказывать свои пожелания в отношении исхода дела - это тоже проявление неравноправия сторон. Подчас эта неравноправность проявляется и в том, что прокурор, пропустивший срок опротестования приговора, может вполне рассчитывать на то, что судья без всяких оснований это срок восстановит. То есть на практике элементы неравноправия сторон есть, но сказать, что сегодня это определяет лицо правосудия, я не могу. Это было бы несправедливо.
- Какими качествами, на ваш взгляд, должен обладать адвокат - и личными, и профессиональными?
- Есть в этом вопросе программа-минимум и программа-максимум. Для того, чтобы работать адвокатом, достаточно иметь высшее юридическое образование и быть человеком добросовестным. Это программа-минимум. Адвокат должен быть порядочным, иметь определенные нравственные принципы, должен быть широко образованным человеком в своей области, высококультурным - чтобы владеть словом, письменной речью. К сожалению, на сегодняшний день адвокатура сильно засорена. В последнее время в нее влились широким потоком люди, моральные и профессиональные качества которых абсолютно не соответствуют требованиям, предъявляемым к представителям профессии адвоката. В результате и халтура, и рвачество, и вообще подмена адвокатуры маклерством.
- Откуда взялся этот новый поток?
- В перестроечные времена под лозунгом "Долой монополию традиционных коллегий" Министерство юстиции стало широко разрешать возникновение самостийных коллегий. Туда хлынули люди, уволенные из правоохранительных органов то ли по профессиональной, то ли по нравственной непригодности; создавали адвокатские конторы, и на сегодняшний день - я не могу хулить их целиком и полностью, - там немало людей, которых надо гнать поганой метлой из органов правосудия. Значительную роль в этом деле сыграл бывший министр юстиции Федоров, ныне президент Чувашии. Это при нем, с его одобрения под видом демонополизации адвокатуры выросли странные полупрофессиональные образования. Например, "Филиал Санкт-Петербургской коллегии адвокатов". Почему этот филиал должен работать в Москве? Или "Филиал Тверской коллегии адвокатов"? Есть коллегии с какими-то невообразимыми названиями. Есть "Московская городская коллегия адвокатов", и есть "Коллегия адвокатов города Москвы". Как это все понимать?
- Я знаю, что в Соединенных Штатах Америки, например, для того, чтобы заниматься адвокатской практикой, нужно сдать очень серьезный экзамен, который часто не могут сдать даже обладатели степени доктора юридических наук. Неужели нельзя и у нас ввести такой экзамен?
- Такой экзамен могут обеспечить те коллегии адвокатов, которые требовательны по своей природе и по своим традициям.
- Нет, Семен Львович, речь идет об экзамене вне коллегий адвокатов, централизованном экзамене.
- Наверное, вы правы, об этом стоит подумать. Но в Штатах есть еще один критерий, о которым вы не упомянули: человек с подмоченной репутацией к отборочному экзамену не будет допущен. У нас же люди, изгнанные за злоупотребления из следственных органов, валом валят в адвокатуру.
- Я боюсь, что наш разговор носит слишком общий характер, и виноват, конечно, интервьюер... Пожалуйста, назовите несколько ваших дел, получивших общественный резонанс.
- Таких дел немало, если учесть, что я 50 лет работаю в адвокатуре. В первую очередь хотел бы сказать о делах диссидентов. Это "самолетное" ленинградское дело. Я защищал в нем третью фигуру - Менделевича, религиозного лидера их группы.
- Там, видимо, было то, о чем вы говорили: приговор был вынесен в партийных кабинетах.
- После того как Кузнецов и Дымшиц были приговорены к расстрелу, а остальные - к огромным срокам наказания, мы собрались в Москву. Дело, как известно, слушалось в Ленинграде. За час до отхода поезда нам позвонили из городского суда с просьбой отложить отъезд и приехать немедленно туда. Председатель суда Ермаков сказал: "Сегодня у нас пятница. Во вторник дело будет слушаться в Верховном Суде". Я говорю ему: "Ко вторнику у вас не только не истечет срок на подачу кассационной жалобы, но даже срок на подачу замечаний по протоколу! Как оно может слушаться во вторник?" "Я ничего не понимаю так же, как и вы, - ответил Ермаков. - Но дело будет слушаться во вторник. Значит, вам даются суббота и воскресенье, читайте протокол. Изолятор КГБ и канцелярия суда будут для вас работать. Чтобы в субботу у вас была кассационная жалоба!"
Едва я приехал в Москву, мне в 8 утра позвонил Председатель Верховного Суда Союза Смирнов: "Где ваша жалоба, Семен Львович?" Во вторник я привез жалобу, и здесь, в Верховном Суде, один из его членов рассказал, отчего вышла вся эта страшная спешка. Это был конец декабря. Рождество. Едва только объявили приговор, Никсон позвонил Леониду Ильичу и попросил не портить американцам Рождество, то есть до Нового года заменить смертные приговоры. Когда Брежневу сказали, что это не соответствует по срокам законам подачи апелляций, он сказал: "Я знать ничего не знаю!"
Сравнительно недавно я вел защиту Синцова - британского шпиона. Занимал он должность начальника главка в Миноборонпроме. Это считалось крупнейшим шпионским делом, и оно по характеру было тяжелым и сложным. Его сравнивали с делом Эймса - то есть дело Синцова было как бы противовесом эймсовскому. Несмотря на то, что Синцова осудили на 10 лет лишения свободы, этот результат мог быть намного хуже. Суд практически согласился со всей позицией защиты: Синцов был оправдан по взяткам, по так называемому архиву - ему вменялось в вину создание архива секретных документов для дальнейшей передачи британской разведке. Его оправдали по обвинению в раскрытии наших резидентур, и был еще целый ряд пунктов, по которым Военная коллегия его оправдала. Кроме того, текст приговора носит такой характер, что есть надежда, что Синцов будет впоследствии помилован.
- Семен Львович, какие чувства испытываете вы, когда встречаетесь со своими подзащитными в тюрьме, в комнате для свиданий?
- Адвокат испытывает ту же гамму чувств, которую испытывает обычный человек в этой экстремальной ситуации. Но тут есть одна особенность, которую сформулировал один английский адвокат. Когда его спросили, как он может защищать преступника, он ответил: "Я не вправе принимать на себя функции судьи. Мне кажется, что он виновен, но я тоже могу ошибаться. И, следовательно, я должен делать свое дело, сообщая свое представление о том, достаточны или недостаточны улики, заслуживает или не заслуживает человек снисхождения - и не более того. Выплескивать свое эмоциональное отношение к делу адвокат не должен". Эта цитата достаточно полно отражает отношение адвоката к своей работе. Иногда судьба может подарить адвокату дело, по которому он видит: здесь явная ошибка, или явная натяжка, или явный произвол. Тогда он может дать волю своим эмоциям. Мои речи тоже бывают достаточно эмоциональны, если я твердо убежден, что я говорю дело, правду. Тогда я могу быть жестким в своих выступлениях.
- Какое дело вы ведете сейчас?
- Мне предстоит заняться делом о наркотиках. В современном законе есть одна оплошность, там записано: "Повышенное наказание, приравненное к наказанию за сбыт, устанавливается также и за перевозку наркотиков". И ссылаясь на это, наши суды считают, что если человек вчера купил наркотик, а сегодня проехал с ним на метро, то это перевозка. Законодатель имел в виду совсем не это! И когда я шел к вам на интервью, я придумал, как убедить суд в неправильности его толкования закона. А убедить можно, доведя его позицию до абсурда. Инвалид, не покидающий своего кресла, будет заниматься перевозкой наркотиков всегда! Означает ли это, что этот несчастный более опасен, чем тот, кто, имея здоровые ноги, может просто ходить, имея в кармане наркотики? Согласно толкователям закона - да, более опасен! А велосипедист тоже опаснее? И так далее - до абсурда.
- Но если вы и ваши коллеги видите абсурдность толкования закона, значит, нужно разъяснение Верховного Суда о правильном толковании?
- Конечно, такое толкование требуется.
- В числе громких дел, проведенных вами, вы не упомянули дело киноактрисы Малявиной. Оно принесло вам профессиональное удовлетворение?
- Нет, не могу этого сказать. Я выложился там полностью, написал жалобу, которую могу отнести к экстра-классу. Но достаточного эффекта эта жалоба не дала. Я вступил в дело, когда Малявина была уже осуждена, занимался им в порядке надзора. Мои жалобы принесли такой эффект: моим сторонником стала вся прокуратура. Все считали, что актриса абсолютно невиновна, и был составлен протест на прекращение дела. Но Генеральный прокурор Союза Рекунков наложил на дело вето и сказал: "Театральный мир Москвы разделился на два лагеря. Половина считает ее убийцей. И если мы ее оправдаем, мы вызовем шквал обвинений, возмущений и так далее. Нам будет худо". Поэтому вместо протеста на прекращение дела был внесен протест на смягчение наказания. Три года, данные за убийство, говорят о том, что убийства не было!
На Украине судили зубного врача Журину - она работала с золотом, это тогда считалось нарушением правил валютных операций. Я написал по этому делу буквально диссертацию, доказывая, что зубопротезная продукция из драгметаллов не может относиться к валютным ценностям. И хотя практика по зубным врачам была железной по всей стране, но я пробил, что дело Журиной было прекращено производством Пленума Верховного Суда СССР. И после этого, на основании доводов, которые я изложил в жалобе, прокуратура Союза внесла представление об изменении закона. И был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР, который исключал ювелирные и бытовые изделия из категории валютных. Я спас человека - буквально вырвал оттуда и, вероятно, принес благо не только ей, а сотням людей, потому что осуждения по этим делам носили массовый характер.
- Что бы вы немедленно сделали, будь вы: а) Генеральным прокурором России; б) Председателем Верховного Суда?
- Мне очень трудно ответить на вопрос в такой форме, ибо названные вами руководители бессильны сделать что-либо кардинальное для того, чтобы существенно улучшить работу правоохранительных органов. Более того, я не уверен, что и государственная власть может решительно улучшить работу правовой системы, потому что чисто структурные и даже процессуальные преобразования проблемы не решат. Для того чтобы лучше начала работать правовая система, должны возникнуть предпосылки в нравственном строе общества. Только тогда, когда общество будет поддерживать деятельность правоохранительных структур, а не противостоять им, можно рассчитывать на то, что работа их станет более эффективной.
Лучшие недели
| Айртон Сенна. Биография Посетило:24722  |
Мальчик, которого растили как девочку Посетило:56688  |
Ирек Зарипов. Биография Посетило:24000  |