Александр Герцен, высказывания

Где не погибло слово, там и дело еще не погибло. Главный характер нашего [русского] языка состоит в чрезвычайной легкости, с которой все выражается на нем - отвлеченные мысли, внутренние лирические чувствования, "жизни мышья беготня", крик негодования, искрящаяся шалость и потрясающая страсть. Горы, республика и федерализм создали в Швейцарии сильную человеческую породу, имеющую такое же прочное строение, как ее земля и горы, и составляющую с ними единое целое. Государство везде начинается с полного порабощения лица - и везде стремится, перейдя известное развитие, к полному освобождению его. Государь [Александр II], ваше царствование начинается под удивительно счастливым созвездием. На вас нет кровавых пятен, у вас нет угрызений совести. Весть о смерти отца вам принесли не убийцы его. Вам не нужно было пройти по площади, облитой русской кровью, чтобы сесть на трон. Вам не нужно было казнями возвестить народу ваше восшествие. Летописи вашего дома едва ли представляют один пример такого чистого начала. Разумеется, моя хоругвь не ваша: я неисправимый социалист, вы - самодержавный император; но между вашим знаменем и моим может быть одно общее, именно - та любовь к народу, о которой шла речь. И во имя ее я готов принести огромную жертву. Чего не могли сделать ни долголетние преследования, ни тюрьма, ни ссылка, ни скучные скитания из страны в страну, то я готов сделать из любви к народу. Я готов ждать, стерпеться, говорить о другом, лишь бы у меня была живая надежда, что Вы что-нибудь сделаете для России. Государь, дайте свободу русскому слову. Уму нашему тесно, мысль наша отравляет нашу грудь от недостатка простора, она стонет в цензурных колодках. Дайте нам вольную речь… Нам есть что сказать миру и своим. Дайте землю крестьянам, - она и так им принадлежит