Кто в молодости не шептал этих слов? Только тот, у кого нет ни ума, ни сердца. Но Резник первым внятно объяснил, что это значит.

Все одушевленное и неодушевленное (Резник не признавал между ними разницы) есть просто разные последовательности развернутого в Мировом Уме «вселенского кода» - как бы растущее во все стороны дерево к

рупа» (нечто среднее между «материей» и «формой»; сам Резник расшифровывал это понятие довольно замысловато: «программная заданность восприятия материальных феноменов»).

Резник объявил земное RCP люциферическим грехом - потому что в бесконечно разнообразных последовательностях случайного кода нередко появлялись те самые «посадочные маркеры», из-за которых программный

Взлом Приличий» («Взлом Прелести», или, как его сокращают для максимальной амбивалентности, «ВзломП») - это нетривиальное место для романтической встречи.

Тогда передо мной, - не унималась Мара. - Представь себе, что твой образ в моих глазах рухнул и ты должен немедленно… завоевать меня опять. Вот именно. Завоюй свое счастье. Сразись с ними за мое сердц

Любое тавро институции двусмысленно.

Герой стремится к цели, выдерживает удары судьбы - и трансформируется во что-то другое. Что, по мысли литературных маркетологов, должно рождать в читателе не ужас от фундаментального непостоянства быт

надо создавать «характеры», а потом прикладывать к ним «сюжетное напряжение».

Так называемый «герой» и «характер» - это на самом деле метки заблуждающегося разума, не видящего истинной природы нашего бытия.

Слабый человеческий ум, находясь под транскарниальным воздействием, принимает происходящее за реальность и быстро устает от собственной злобы и похоти.

повалишь… Ты должна знать, что мое сердце в последние дни разрывалось между двумя незыблемостями, двумя фундаментальными константами моей вселенной - долгом и тобой… Думая о долге, я как бы оставлял с

мотивационный компаратор, заставляющий меня стремиться к творческому развитию, в моем алгоритме действительно есть.

им управляют внешние волевые импульсы - он принимал их за свои внутренние «голоса».

ижек уже на ранней стадии нашей истории - одна из них, с немецким шофером, вышедшим покурить в гудящий шмелями двор киностудии, совершенно прустовская по тембру

Мучения эсесовца, осциллирующего между этими двумя модусами, переданы не столько внешней канво

многих технических деталей, связанных с синфазной анальной пробкой, я просто не знала, и это могло пошатнуть веру Порфирия в мою мудрость.

Нужно что-то продавливать, кого-то осуждать, с чем-то бороться - но не с Единым же Банком, в самом деле - а то ведь снимут с финансирования.

Меняться означало для нее менять свое восприятие реальности.

Мы узнаем про дыры в прошлом бильте, только обновившись до нового; по идее, несложно заключить, что и сейчас в нас полно дыр - но не в неведении ли счастье?

Секрет эмоциональной непобедимости таких пассажей в том, что их смысл совпадает с главным биологическим вектором, волей к жизни.

Но что еще надо художнику? И разве велика разница между прежней ее жизнью и новой? Борьба. Война без особых причин, как сказал один ранний дезертир… Искусство.

Она строила мне глазки. Она меня соблазняла. Впрочем, дорогая читательница, мы-то с тобой хорошо знаем, что вы, прекрасные создания, прописываете мужчинам эту процедуру с размахом пьяного прапорщика,

Не запрещай себе ничего. - Что я увижу? - Двери. Много дверей. - Они открываются? Е-тян кивнула. - Ты будешь испытывать смутные и не вполне понятные чувства, проходя мимо, - сказала она. - Некоторые д

Можно сказать, включишь свет. - А что там спрятано? - Роршах-объекты. - Что это? - Как бы камертоны. Резонаторы. Голоса твоего бессознательного отразятся в них, усилятся и станут осмысленными звуками.

Это как с обезьяной, способной за миллион лет настучать на машинке «Войну и мир» - только в случае с RCP мы отводим миллиард лет, делаем обезьяне серьезный оверклок воткнутым в задницу высоковольтным

«Пацаны, мы в Матрице!!!» Кто в молодости не шептал этих слов? Только тот, у кого нет ни ума, ни сердца.

- В одной статье упоминается два твоих романа сразу, - Мара покосилась на экран своего телефона, - «Баржа Загадок» и «Осенний Спор Хозяйствующих Субъектов». - Мои хиты, - сказал я с гордостью. - Пишут

- Упрекают в однообразии. Книги, говорят, похожи друг на друга. - Милочка, - сказал я, - писатели, чтоб ты знала, бывают двух видов. Те, кто всю жизнь пишет одну книгу - и те, кто всю жизнь пишет ни о