В Америке много устных историков, но мои книги написаны по правилам написания романов. У меня есть начало, сюжет, персонажи.

Флобер называл себя человеческим пером; Я бы сказал, что я человеческое ухо. Когда я иду по улице и ловлю слова, фразы и восклицания, я всегда думаю - сколько романов исчезает без следа! Исчезнуть во

Человек без памяти способен только на зло, и только на зло.

Я не могу отделаться от ощущения, что война — это порождение мужской природы.

С пяти лет я знал, что хочу стать писателем.

Вся история упускает из виду историю души. Человеческие страсти так часто не входят в историю.

Женщины рассказывают вещи более интересными способами. Они живут с большим чувством. Они наблюдают за собой и своей жизнью. Мужчин больше впечатляет действие. Для них важнее последовательность событи

Мы все пленники идей времени, в котором живем.

Никто не думал, что Советский Союз рухнет; это был шок для всех.

Коммунизм не умер. Мы наивно думали в 90-е похоронили коммунизм, но это не так. Он не умер, и он вернется.

Не нужно идти на компромисс, на который всегда рассчитывают тоталитарные режимы.

Я пишу не только факты и голоса. Я стремлюсь создать текст, который работает как знак, указывая на подводные течения, лежащие под фактами.

Мы были романтиками в 1990-х и думали, что коммунизм умер. Но прошло 10 лет, пришел Путин, и стало очевидно, что процесс обратим; что коммунизм в той или иной степени будет возвращаться снова и снова

Показывать только темную сторону не всегда получается. Важно показать, чему мы можем научиться у темных вещей, что хорошего мы в них находим.

Люди заняли в природе положение, которого не должны были занимать. Человеку невозможно победить природу.

Одно дело быть в конфликте с властями. Мы, русские писатели, к этому привыкли. Но быть в конфликте со своим народом - это действительно ужасно.

О чем жизнь? Две вещи: любовь и смерть.

Беларусь — закрытая, авторитарная система, и тема Чернобыля — тоже закрытая тема.

У каждого из его персонажей есть своя идея, то, что они хотят выразить. Достоевский просто позволяет им это делать.

Я всегда сталкивался с тем фактом, что истина не может быть заключена только в одной душе или одном разуме. Это нечто фрагментарное: в нем так много всего; правда разнообразна и разбросана по миру.

Можно сказать, что моя работа просто лежит на земле, и я иду, и собираю ее, и поднимаю, и соединяю.

Я не хочу быть похожим на других авторов и говорить, что в литературе всего несколько сюжетных линий. История подобна человеческому лицу. У нас столько историй, сколько человеческих лиц. У вас могут

Когда я был ребенком, женщины говорили мне о том, что все, что у них осталось, это их воспоминания, как их мужья ушли на войну и не вернулись, так много трагедий. Этот хор голосов заполнил мое сознан

Ничто, даже человеческая жизнь, не является для нас более ценным, чем наши мифы о самих себе.

Мне легко быть на виду, потому что я из семьи четырех поколений учителей, поэтому я привыкла к книгам и дискуссиям. Но чтобы писать, мне очень нужно побыть одному.

Америка — замечательная страна, но у меня такое ощущение, что после 11 сентября она стала другой.

Книги, которые я пишу, вы можете написать только тогда, когда находитесь среди своих людей. Вы не найдете его в Интернете. Там вы этого не услышите.

Женщины - самая очерненная социальная группа в Советском Союзе. Идея женской эмансипации является лишь лозунгом в Советском Союзе, а также, должен сказать, во многих местах за его пределами. Но особе

Я жил в деревне и всегда любил слушать стариков. К сожалению, говорили всегда женщины, потому что после войны мужчин было очень мало. Всю жизнь прожил в деревне. Деревня всегда говорит о себе; люди р