То, что человек ненавидит, он воспринимает серьезно.

Каждое место кишит комментариями; авторов очень мало.

Похвала всегда приятна, пусть она исходит от кого и по какому поводу.

Церемония запрещает нам выражать словами то, что законно и естественно, и мы подчиняемся ей; разум запрещает нам делать вещи незаконные и дурные, и никто ему не повинуется.

Никто не разглашает свой доход или, по крайней мере, каким образом он поступает, но каждый публикует свои приобретения.

Как часто, движимые ложным предлогом, если оскорбляющий хорошо защищается и представляет нам справедливое оправдание, гневаемся мы на саму истину и невиновность?

Я не понимаю; я делаю паузу; Я осматриваю.

Есть ли более организованное государство, лучше распределенные должности и более нерушимое наблюдение и поддержка, чем у пчел?

Мы обнаруживаем, что больше увлекаемся беготней, играми и ребяческой простотой наших детей, чем впоследствии их наиболее совершенными действиями; как будто мы любили их для нашей забавы, как обезьян,

Боюсь, что сама природа запечатлела в человеке нечто вроде инстинкта бесчеловечности.

И поэтому обо мне можно сказать, что в этой книге я только сочинил букет из чужих цветов, а из своих я только дал нить, которая связывает их вместе.

Я ищу в чтении книг только для того, чтобы порадовать себя честным развлечением.

Мы достаточно легко признаем в других преимущества мужества, силы, опыта, активности и красоты; но преимущество в суждениях мы никому не уступаем.

Только тот может судить о делах великих и высоких, чья душа такова.

Суждение есть утварь, подходящая для всех предметов, и оно во всем будет иметь весло.

Наслаждение добром и злом в значительной степени зависит от нашего мнения о них.

Полезность жизни состоит не в продолжительности дней, а в использовании времени; человек мог прожить долго и все же прожить совсем немного.

Без этого мы не можем, а тем не менее позорим и поносим одно и то же. Ее можно сравнить с клеткой, в которую птицы без отчаяния садятся, а те, кто в отчаянии, вылезают.

Один древний отец сказал, что собака, которую мы знаем, является лучшей компанией, чем человек, языка которого мы не понимаем.

Та же самая причина, которая заставляет нас упрекать, ссориться и ссориться с любым из наших соседей, вызывает войну между князьями.

От послушания и подчинения исходят все наши добродетели, а всякий грех исходит от самомнения.

Тот, кого я читаю, кажется, всегда обладает наибольшей силой.

Так же бессмысленно плакать о том, что нас не будет в живых через сто лет, как и о том, что нас не было здесь сто лет назад.

Люди... ни в чем не согласны, даже в том, что небо над нашими головами.

Все страсти, которые позволяют наслаждаться и переваривать себя, лишь умеренны.

Насыщение приходит от слишком частого повторения, и тот, кто не дает себе досуга, чтобы испытывать жажду, никогда не обретет истинного удовольствия от питья.

Те, кто будет бороться с употреблением и обычаями с помощью строгих правил грамматики, лишь шутят.

Мы больше заботимся о том, чтобы люди говорили о нас, чем о том, как они говорят.

Диогена спросили, какое вино он любит больше всего; и он ответил так, как ответил бы я, когда он сказал: «Чужой».