Тошно от театра. Дачный сортир. Обидно кончать свою жизнь в сортире.

В театр вхожу как в мусоропровод: фальшь, жестокость, лицемерие. Ни одного честного слова, ни одного честного глаза! Карьеризм, Подлость, алчные старухи!

Приходите, я покажу вам фотографии неизвестых народных артистов СССР, - зазывада к себе Раневская.

Я не признаю слова "играть". Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.

Я родилась недовыявленной и ухожу из жизни недопоказанной. Я недо.

Оптимизм -- это недостаток информации.

Старость- это время, когда свечи на именинном пироге обходятся дороже самого пирога, а половина мочи идет на анализы.

Ох уж эти несносные журналисты! Половина лжи, которую они распространяют обо мне, не соответствует действительности.

Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!

Старость - это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости.

Паспорт человека -- это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить, как восемнадцатилетняя.

Посмотрела в паспорт, увидела, в каком году я родилась, и только ахнула.

Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.

Жизнь - это затяжной прыжок из п...зды в могилу.

Сталин о Фаине Георгиевне: "А вот Раневская ничего не наклеивает и все равно всегда разная."

Я социальная психопатка.

Лучше я буду продовать кожу с жопы, чем сниматься у Эйзенштейна!

Я провинциальная актриса. Где я только ни служила! Только в городе Вездесранске не служила!

Воспоминания - это богатство старости

Я знаю самое главное, я знаю, что надо отдавать, а не хватать.

Писать о себе плохо- не хочется. Хорошо - неприлично. Значит, надо молчать.

Я -- дочь небогатого нефтепромышленника.

Двое спорят о том, кто произнес фразу, ставшую крылатой -- Пушкин или Лермонтов. Устав препираться, спорщики решили: "Тебе это сказал Пушкин, а мне -- Лермонтов".

Еще мне незаслуженно приписывают заимствования из таких авторов как Марк Твен, Бернард Шоу, Тристан Бернар, Константин Мелихан и даже Эзоп и Аристотель. Мне это, конечно, лестно, и я и

- Посмотрите, Фаина Георгиевна! В вашем пиве плавает муха! - Всего одна, милочка. Ну сколько она может выпить?!

Я не могу есть мясо. Оно ходило, любило, смотрело.

Если бы я, уступая просьбам, стала писать о себе, это была бы жалобная книга -- "Судьба -- шлюха".

Знаете, -- вспоминала через полвека Раневская, -- когда я увидела этого лысого на броневике, то поняла: нас ждут большие неприятности.

И это все без наркоза!