... ах, эти разлуки, когда не знаешь наперед, встретимся ли мы когда-нибудь в этом распадающемся мире, - но потом мы встречались, вплоть до этой, последней разлуки...

... какой быстрой и летящей была сама жизнь, и даже когда мы поднимали друг на друга когтистые лапы, как все сверкало, как все звенело, как дивно мы разрывали друг друга на куски!

То, что ты ушла, - как нам было этого не понять? Ведь мы никогда не могли понять вполне, как ты среди нас очутилась.

Можно ли запереть ветер? Если кто попытается, он ничего, кроме спертого воздуха, не получит.

Я думал, что любовь это чудо, и что двум людям вместе намного легче, чем одному - как аэроплану.

Она пришла в упадок, в забвение, в негодность, поблекла и померкла, она разрушена - я говорю не о моей жизни. Моя сложилась хорошо, она отрешилась от лет голливудского позора, она обогатилась, и мечты

Я не хочу вбрасывать в твою жизнь метеоры, не хочу зажигать факелов прошлого, не хочу тревог. Теперь я так мало знаю тебя. Сколько лет прошло!

... Мужества у тебя всегда было больше, чем у полка регулярной армии. Я от души желаю тебе, чтобы у тебя все сложилось так, как тебе хочется, - а если этого не будет тебе дано, ты его где-то все же на

Мы больше нигде не дома, только в самих себе, а это частенько квартира сомнительная и со сквозняками.

Мы вне времени, и мы молоды, пока верим в это! Жизнь любит расточителей!

В человеке тебе принадлежит только то, что ты в нем изменил...

... У счастья, как всегда, нет множественного числа, а боль не знает национальности.

... радуга над пропастью, по которой уверенно, как все лунатики, могут перейти только влюбленные.

А ты, оказывается, еще и мыслитель! - Клерфэ сел в машину. - Может, тебя лучше заблаговременно упрятать в тюрьму, чтобы избавить человечество от нового несчастья. Когда ты станешь премьер-министром, б

Все романтические мечты рассыпались в прах, соприкоснувшись с действительностью, холодом и одиночеством.

Она стала вдруг очень красивой, более того, её прозрачные глаза, которые никого не узнавали и смотрели как бы сквозь окружающие предметы, придавали ей особое грустное очарование и какую-то отрешенност

... пусть её жизнь будет подобна свету без тени, счастью без сожаления, горению без пепла.

Раньше он никогда не думал о женитьбе. Теперь женитьба казалась ему чем-то само собой разумеющимся; он не мог представить себе жизни без Лилиан. Это не было ни беспочвенной романтикой, ни сентименталь

- Не представляю тебя в этой роли.
- Я тоже, но я многого не представлял себе, а потом прекрасно всё делал.

Ведь всё зависит от тебя самого, от того, как ты сам ко всему относишься.

У меня такое чувство, будто ты за эти три месяца стала, по крайней мере, на пять лет старше - так ты изменилась. Ты стала на пять лет красивее. И на десять лет опаснее.

Раньше было не так: человек был более уверен в себе, он имел какую-то опору в жизни, он во что то верил, чего-то добивался. И если на него обрушивалась любовь, это помогало ему выжить. Сегодня же у на

- Это скучно, - говорит она. - Отчего ты непременно хочешь всегда быть тем же самым?
- Да, отчего? - повторяю я удивленно. - Ты права: почему человек так стремится к этому? Что нам непременно хоч

- Не романтична? - Георг презрительно усмехается. - А что это значит? Существует много сортов романтики.
…
- Ризенфельд, конечно, понимает под романтикой приключение с дамой из высшего общес

Неужели везде осталась какая-то часть меня? Во всех зеркалах, в которые я смотрюсь? А сколько я видела их! Не сосчитать! И неужели я в них во всех разбросана? И каждое что-то у меня отняло? Тонкий отп

... Государство, этот неуязвимый обманщик, который растрачивает биллионы, но сажает за решетку каждого, кто недодал ему пять марок, всегда найдет уловку, чтобы своего обязательства не выполнить.

- Богатство и честность не соединимы, малыш! В наши дни - нет! Вероятно, и раньше - тоже никогда.
- В крайнем случае, если получил наследство или выиграл главный приз.
- И в таком случае - н

Стань богаче других, если тебя злит их богатство.

Вероятно, все мы боимся, как бы не наговорить громких слов. С их помощью люди так нестерпимо много налгали. Может быть, мы боимся и наших чувств. Мы уже не доверяем им.