Красный цвет был эмблемой Россию губившего хаоса.

Как известно, чудаки чувствуют друг к другу известное уважение и взаимное понимание.

Прислушаешься - будто сумасшедшие или какие заики, а они не сумасшедшие и не заики, а филологи и поэты: всё говорят о Вилламовице-Меллендорфе и о каком-то Бругманне...

Время изорвёт мою чёрную грусть.

Силуэты лиц не имеют.

В жизни символиста всё - символ. Несимволов - нет...

Музыка - окно, из которого льются в нас очаровательные потоки Вечности и брызжет магия.

Моя реакция на всё: тихо ахнув, убиться в молчании.

Сидят - очень многие, но - в разных смыслах; кому это - задние мысли, кому - заключение.

Человек, как известно, есть слякоть, зашитая в кожу.

Эти люди не жили заветами Дарвина, Маркоса, Коробкина, Канта, Толстого, но жили заветом - начхать и наврать.

Петербургская улица осенью проницает весь организм: леденит костный мозг и щекочет дрогнувший позвоночник; но как скоро с неё попадёшь ты в тёплое помещение, петербургская улица в жилах течёт лихорадк

... всё было когда-то: и множество раз.

Дверь защёлкнуть на ключ и уйти с головой в одеяло. Быть страусом.

Много есть на западе книг; много на Руси несказанных слов. Россия есть то, о что разбивается книга, распыляется знание, да и самая сжигается жизнь.

Вот засяду, знаете, дома, буду пить бром и читать Апокалипсис.

У обоих логика была окончательно развита в ущерб психике.

Петербургские улицы обладают несомненнейшим свойством: превращают в тени прохожих; тени же петербургские улицы превращают в людей.

Есть бесконечность в бесконечности бегущих проспектов с бесконечностью в бесконечность бегущих пересекающихся теней. Весь Петербург - бесконечность проспекта, возведённого в энную степень. За Петербур