Настоящее — условность. Обгоняя сегодняшний день ради завтрашнего, я живу взаймы у будущего, прибавляя выходные к отпуску и отпуск к пенсии.

Экстаз труда уже несёт в себе награду.

В окружении единомышленников всякая мысль — эхо...

Придумать новую форму труднее нового содержания... Инерция привычки вынуждает новую вещь выглядеть старой, знакомой и скучной.

Когда всё правдоподобное, это вряд ли верно.

У каждого возраста своя валюта. У подростков — дружба, у молодых — любовь, у взрослых — слава, у стариков — деньги.

Ничем не владеть, но всем пользоваться — привилегия монархов и моего кота.

Филологи так же полезны для комментариев, как географы — для атласа...

Царю есть дело до всего, что читают и пишут его подданные, а президенту, скажем, это до лампочки. 💡

Главные ценности жизни нельзя доставать наружу — иначе они засветятся, как фотобумага. Цинизм 60-х был маской, защищавшей чувства от инфляции.

Искусство — пожарный выход философии.

Сам живя на курорте, я всегда ценил мёртвый сезон, когда обыденная жизнь, выползая из щелей, куда её летом загоняют приезжие, устраивает себе праздник.

По Пушкину, первый признак умного человека — с первого взгляда знать, с кем имеешь дело...

Нигде фальшь так не пагубна, как в диалоге.

Кто-то решил, что наука должна быть непременно скучной. Вероятно, для того, чтобы её больше уважали. Скучное — значит солидное, авторитетное предприятие. Можно вложить капитал. Скоро на земле места не

История существует у любого народа только тогда, когда о ней написано увлекательно.

Книги как выросшие дети: недостатки очевидны, пороть поздно.

Не всякая трудная книга заслуживает того, чтобы над ней убиваться.

Философия — летопись заблуждений, грандиозных, дерзких, увлекательных и бесполезных, как история алхимии.

Опасность иронии в том, что её нельзя расшифровать... Отрицая, ирония ничего не утверждает, оставаясь неуязвимой для встречной критики. Иронией автор маскирует незнание того, что он мог бы сказать нап

Мир требует от человека быть не полноценной личностью, а только частью её — мужем, чиновником, героем...

Книги вовсе не исчезнут, они выживут — как парусные яхты или арабские скакуны. Став роскошью, вроде картин, библиотеки превратятся в коллекции богатых чудаков.

Библиотекой надо не владеть, а пользоваться.

Опытные писатели слушают себя с таким удовольствием, что не замечают реакции окружающих.

Писатель, годами мучаюшийся с каждым предложением, привыкает любить и уважать сопротивление материала.

Знания, подаренные любовью, не требуют усилий...

Стихия приблатнённой культуры захлестнула страну...

Юмор, как армянское радио, любит отвечать на вопросы. Я подозреваю, что он для того и существует, чтобы найти выход из положения, когда выхода нет.

Чем меньше колёс, тем необязательней цель передвижения.