Политика князя Горчакова, напоминала мне порой азиатские воззрения. Часто он отстранял всякое политическое возражение аргументом: «L'empereur est fort irrite» [«Император очень раздражен»]; на это я обычно иронически отвечал: «Eh, le mien donc!» [«мой тоже»].