Анатолий Карпов, анекдоты

Эпитафия на могильной плите:«Спи спокойно, дорогой товарищ.Факты не подтвердились».Предложили мне работу - торговать на лесоторговый магазин в один израйцентров края. Далековато, но в советские времена устроиться в такоеместо можно было только по очень большому блату. Когда я впервые увиделсклад, на котором мне предстояло что-то заработать, меня поразилагромадная чёрная гора посреди двора. По всем склонам горы была жиденькаяпоросль амброзии, цикория и лопухов. Видимо почва была не самаяподходящая для дендрария. Действительно, земля была слишком кислой, ибоэто была вовсе не земля, а трёхсоттонная куча угля, который собиралсягодами и не был востребован населением. Уголь всегда был на особом учётеу нашего государства, и следили за его реализацией все. В магазин давалисписок всех жителей района. На каждый двор отпускалось строго по дветонны стратегического топлива. При продаже строго обязательно надо быловыписывать накладную, где указывалась фамилия покупателя, его домашнийадрес, отпускаемое количество, цена и сумма. Но лимитировалась продажатолько угля крупного, марок АК (антрацит крупный) и АО (антрацит орех).В гораздо больших количествах поступал в продажу очень мелкий угольмарки АС (антрацит семечка). Слишком мелкий уголь плотно забивал печныетопки и не горел. Вот и накопилось этой семечки такая гора.По этой причине, никаких ограничений на продажу этого угля не было.Короче, говна для родного народа правителям было не жалко. Каждый могкупить сколько захочет, тем не менее, при продаже этого самого говна,выписывать накладную надо было обязательно.Вообще, этот уголёк можно использовать в котельных, где тяга достигаетсянаддувом, но продавать организациям было запрещено категорически.Первое время я привыкал, знакомился с обстановкой и людьми. Планвыполнялся спокойно, определённые мысли, насчёт угольной горы, у меняуже зародились. Дело не в том, что мне очень в тюрьму захотелось. Этагромадная, неопрятная гора стала моим личным врагом. Со своимиподножиями и отрогами она заняла почти половину территории. Некуда былоскладировать пиломатериал. Грузовики, разворачиваясь, всё большерастаскивали этот угольный порошок по двору. В сухую ветреную погоду ворту чувствовался кислый, противный вкус, в дождь покупатели бросали наэту чёрную кашу доски и топали по ним. Доски становились чёрными и ихникто не хотел покупать.Однажды приехала из конторы начальница и поведала, что по вине двухмагазинов райпо не выполняет план. Очень просила постараться сдатьпобольше выручки, перекрыть недовыполнение плана.Мой план созрел давно и я решил рискнуть. Поехал в один из колхозов, спредседателем которого я был в хороших отношениях и предложил купитьдля их котельной хорошо знакомую ему гору угля за наличный расчёт. Онвыразил уверенность, что посадят нас обоих. Я поклялся, что никогда нiна каком допросе не назову адрес, куда делся уголь.На следующий день нанятые со стороны экскаватор и два Камаза началиэнергично расправляться с противной кучей.Выручка для спасения плана была, но для сдачи её в кассу необходимо былопонаписыватьь гору накладных, свидетельствующих о том, что уголь былпродан населению. Ночью спать не пришлось. Поначалу легко вспоминалфамилии знакомых селян, их адреса и «отпускал» им по две-три тонны.Дальше пришлось выдумывать фамилии и адреса станиц и хуторов ближайшихрайонов края. Выдумывал, писал, пересчитывал суммы и материл техидиотов, которые придумали эту несусветную глупость. Ну почему припродаже миллионного ассортимента других товаров нет необходимостиспрашивать у покупателей их фамилии и домашние адреса? Это ведь не тотуголь, который распределялся в исполкомах особыми списками, которыеутверждались в райкомах. Эти дурацкие бумажки сошьют в толстыебухгалтерские книги и отправят в архив. Никогда, никто ни при какойпогоде, даже не вздумает читать этот бред, или даже простопросматривать. Единственное, что сделают – проверят суммы в сводныхреестрах.Часам к двум ночи у меня уже полностью иссякли остатки фантазии, а отзлости уже хотелось выть. И вдруг пришла простенькая идея, как быстреезакончить этот каторжный «мартышкин труд». Я стал писать фамилии, всемизвестных тогда, знаменитостей и здорово расширил географию своихпродаж. Первым таким «покупателем» неликвидного угля оказалась гражданкаПугачёва А. Б. Свои три тонны она отвезла прямиком в Москву, куда-то наШаболовку. Нона Гаприндашвили поехала на Камазе с углём в Тбилиси напроспект Церетели. Анатолий Карпов порадовал своих родителей, которыежили в далёком Златоусте. Не знаю, были ли какие осложнения вШереметьево у Виктора Корчного, но вице чемпион мира по шахматам своитри тонны уголька рискнул везти в Швейцарию, в Цюрих.Ну, бывший советский шахматист оказался единственным зарубежнымпокупателем. Вполне хватало советских артистов, спортсменов, видныхполитических и общественных деятелей. Когда начало светать, я уже подбилсуммы, написал сводный реестр, и с чувством глубоко исполненного долгаотправился в бухгалтерию с выручкой и документами к ним. Как обычносверили сумму в реестре с выручкой, и понесли радостные вести о том, чтовыполнен квартальный план реализации и о том, что население неожиданнораскупило всю-всю кучу «семечки».Выглядела эта молниеносная продажа трёхсоттонной кучи неликвидногодерьма весьма подозрительно. Посыпались вопросы, на которые я отвечал,что всем посетителям говорил, что по слухам, в этом году по причинечастых аварий на Донбассе, поступлений угля не будет совсем. Народ,якобы с перепугу, расхватал то говно, что было. У нас в стране всепривыкли к тому, что такого рода слухи всегда стопроцентноподтверждаются.Территория магазина стала чистой и просторной. Все доски были сложены вштабели. Работать стало приятней и легче стало вести учёт.Года два спустя, когда я уже давно уволился и покинул станицу, менявдруг срочно вызвали в бухгалтерию сельпо. Когда я туда заявился, наменя все женщины глядели, как на смертельно больного. Оказывается КРУделало плановую проверку и кто-то, совершенно случайно, открыл сшив снакладными двухлетней давности и на глаза попался «документ»,подтверждающий факт продажи угля гражданке Гаприндашвили, проживающей встолице Грузии. Стало интересно. Почитали остальные бумажки и, радостнопотерев замаранные многочисленными взятками ладошки, ласково попросилиобъяснений. Новому, к тому времени, председателю сельпо не оставалосьничего, как вызвать меня для объяснений. Вопрос поставлен был конкретно– куда я дел уголь? Я ответил, что если случайно сохранились вбухгалтерии старые накладные, то можно, просмотрев их, установить кому исколько было его продано. На ехидный вопрос, откуда в станице появилосьстолько знаменитостей, нуждающихся в хреновом угле, пришлось объяснять,что в лицо я мало кого знаю, а фамилии и адреса писал в накладные сослов покупателей. Даже если у меня самого тогда и были сомнения вправдивости данных, требовать паспорта я не имел права. Итак, есливозникла необходимость проверки фактов продажи именно этим лицам,видимо, нужно вызвать всех подозрительных покупателей в этот кабинет ипотребовать от них объяснительные. Лично для меня нет никакой разницы,кто покупает хлеб и спички, одежду, обувь, уголь. Чтобы не возникалиподобные вопросы, надо готовить и давать во все магазины страны спискивсех граждан, кому разрешена покупка неликвидных товаров.Сельповцы с удивлением приоткрыли рты. Видимо, нечасто им приходилосьвыслушивать наглые азы юридического ликбеза, первой заповедью которогоявляется правило – признание смягчает вину, а непризнание освобождает отответственности.Вот за это мне советская власть и нравилась

Поделитесь