Иду в гости
К поэту
Константину Кедрову
На бульваре Чонгорском
Натыкаюсь на
На киоск
СОЮЗПЕЧАТЬ
Мужик навстречу
Авоська в руке
В ней
Гранаты
Вместе с запалами
Из кармана
Кольт
Торчит
Интересуюсь
Где брал
Там
Кивок в сторону киоска
А продукцию газетную
Не продают
Продавщица сказала
Бумаги нет
И будет не скоро
Адью
Посмотрел ему вслед
Подумал
Может не гранаты
У него в авоське
А картошка
В кармане
Вместо кольта
Бутылка
Жигулевского пива
– Из поэмы «Умер Земной Шар» –
Друзья Земного Шара
Поэт Генрих Сапгир
Друг Земного Шара…
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Поэт Константин Кедров
Друг Земного Шара….
По сообщениям CNN,НТВ,ОРТ,"Европа-Экспресс", "Известий"-Константин Кедров в 2003-ем и в 2005-ом г.г. был номинирован на Нобелевскую премию
по литературе
Я очень люблю стихи Кедрова. Это абсолютно лишенные пошлости вещи. Сейчас в нашей литературе самое страшное – пошлость, все эти сентиментальности, все эти кубики-квадратики стихов. Но Кедров с самого начала до конца своей книги цельный совершенно, это удивительно неизменяемый человек. Здесь есть главное – стихия языка, которая опережает поэта. Мы все уходим в язык. Это наше бессмертие или смерть, все равно.
Однажды на философском, культурологическом семинаре Константин Кедров предложил тему для заседания: “Философия как частный случай поэзии”. Хотя это выглядит немножко не в пользу философии, на самом деле эти вещи очень связаны, и они равнозначны. Равнозначны они в том смысле, что и поэты, и философы пекутся о смысле. Но если для философа философия, или философствование, – это смысл плюс значение, то для поэта это тоже смысл, но плюс звук. В этом смысле и поэты, и философы стоят перед миром впервые, как будто только что появившись. Они должны удивится этому, и должны каждый своими средствами усомниться в обыденном. Именно так, именно здесь начинается философ и точно так же начинается и поэт. Все-таки в начале было не ничто, как считается, а был звук – гул, из которого все возникало. В первой строке Библии было сказано, что Дух Божий носился над водами, но вы вспомните, что вода еще не была создана, а Дух Святой уже носился над водами. Поэтому вода здесь – метафора, а Дух, носящейся над водою, – это ни что иное, как метаметафора (термин Кедрова).
Но на днях я узнал такую вещь, которая меня поразила: когда хоронили Стендаля, за его гробом шел один человек. Правда, этот человек был Бальзак. Я не знаю, есть ли здесь Бальзак, но, похоже, что Стендаль здесь есть. Я думаю, что Константин Александрович – как раз величина такая, вполне соразмерная. Я знал и его философское творчество, и стихи. Константин Александрович и в поэзии, и в философии задает новый образный ряд. Он дает образ мира, который можно уподобить кругу, овалу, где все сходится в единое целое, где нет обрывов. “Человек – это изнанка неба, небо – это изнанка человека” – этот мотив у него все время обыгрывается, и в этом смысле он прав. Хотя внешне, с точки зрения языка, он может быть, и похож на футуристов, но с точки зрения существа дела, мироощущения, мировосприятия это, конечно, что-то совершенно другое, совершенно новое. И мне это очень близко. Тут говорилось, что поэзия – это прежде звук. Конечно, поэзия – это звук, и что поэзия без звука? Она оказывает такое воздействие, которое нельзя расчленить и нельзя понять, почему одно воздействует, а другое нет. Но на поверку всегда оказывается, что когда ты попадаешь в эту среду, а потом начинаешь вникать, то получается, что это не только магия звукового ряда, там всегда есть смысл. Своеобразие и уникальность Константина Александровича именно в том, что это у него настолько едино, что вы их не расчлените. Вот даже тот шедевр, который он нам прочитал:
Вне всякого сомнения, книга К.А. Кедрова “ИЛИ” есть прорыв в новые сферы языка, в новый мир слова. Как всякое откровение, оно непременно должно пройти определенный период отрицания и непонимания. Людям, живущим в традиционно земном мире, не привыкшим мыслить, книга явно будет казаться косноязычной, а тот, кто задумается о будущем, наверняка увидит в ней КОСМОЯЗЫЧИЕ.
Кедров принадлежит к тем редким поэтам, которые создают не только текст, но и код, то есть основу не только своих текстов. Таковы в ушедшем столетии были Белый, Хлебников, Маяковский.
Константин Кедров в этом отношении может считаться образцом. Он не стесняется публично жонглировать словами, фонемами, смыслами, метафорами, самим собой – на манер какого-нибудь средневекового миннезингера. Его появление на сцене, на телеэкране, на газетной полосе – событие незаурядное из-за его неотмирности. Он всегда впоперек. И книгу свою он назвал так – «Или». Выбрав во фразе «быть или не быть», то, что соединяет несоединимое. И не только во фразе, но и в жизни
Русские философы всегда понимали себя как беллетристов и политиков, но при этом не очень понимали себя как философов. Отсюда их гипертрофированный интерес к литературе. Но там, где начинается литература, там кончается философия. Там кончается метафизика. Там начинается либеральный дискурс, где уже невозможно разобрать ни философии, ни литературы.
Кедрову удалось разорвать этот замкнутый круг и органично соединить философию с литературой. Для русского культурного пространства это достижение можно считать принципиальным.
Константин Кедров в истории русской культуры – явление предельно самобытное и резко нетривиальное. Он универсален: поэт – филолог – философ – художник – педагог в одном лице; скрепляющей основой этой много испостасности является космизм. Я бы уточнил: космизм экзистенциально – диалектический – обретший остро парадоксальную форму. Гегель считал себя конечной вершиной диалектики. У Константина Кедрова больше прав на эту позицию: он действительно ставит точку в развитии диалектических идей – и это взрывчатая точка сингулярности, в которой бытие выворачивается наизнанку, обнаруживая свою глубинную суть.
Он шестидесятник, семидесятник, и восьмидесятник и двухтысячник - что угодно. Он из тех, которые продолжаются, как Пастернак. Он великий человек, и книга его великая. И там любимые мои вещи: и "Тело мысли", и "Компьютер любви". Это роскошная, совершенно авангардная во плоти книга, и спасибо что он живет. 60 лет прожил, и еще бы ему 600 прожить.
Расширение нашего мыслительного понятия найдено в этих экспериментах над языком, над смыслом, над содержанием. Метаметафора так же есть и метачеловечество, которое более содержательно, чем любая его отдельная его часть. Только с таких, более широких позиций можно понять то, что нам предложено. Здесь, мне кажется, существует гораздо большая дисциплина ума, чем во многих областях современной литературы
Константин Кедров утвердил свой суверенитет, когда наши народные витии еще и не помышляли. Период застоя полновластно держался на кремлевских старцах, а поэт уже умудрился открыть внутреннюю свободу, и она оказалась никак не меньше всего окружающего мира. Он открыл тайну внутреннего и внешнего
Жан-Поль Бельмондо и Паскаль Пети. Франция, 1960 г. Сбopка классических Porsche 911, Гepмания 1970–e. На Казанcкoм вокзалe. На пocадку cпeшит актёр и peжиcceр
Ваcилий Шукшин, 1970-e....
Избушка из секвойи, Риджфилд, Вашингтон, США, 1938 год. Дмитрий Нагиев в открытой студии Радио «Модерн». Санкт-Петербург, 1997 год. Мeч викингов с золотой рукоятью, Дания, Х век....
Cнуп Догг нa выпуcкном, 1980-e. Жак-Ив Кусто с внуком Фабианом, 1970 год. Монеты, выпушенные в Великобритании в честь ученого Стивена Хокинга (1942-2018) с изображением черной дыры....
Кейт Мосс и Кристи Терлингтон, середина 90-х. Дональд Трамп и его жена Мелания Трамп, США, 2000-е. Противогазы с ручной накачкой воздуха, разработанные для пожилых людей и страдающих инфекцией грудной...
