Снова и снова неутомимый крик цикады вонзался в душный летний воздух, как игла в тонкой хлопчатобумажной ткани.

Сны, воспоминания, священное — все они одинаковы в том, что находятся за пределами нашего понимания. Как только мы хотя бы незначительно отделяемся от того, к чему можем прикоснуться, объект освящает

Высшая точка, в которой встречаются человеческая жизнь и искусство, находится в обыденности. Смотреть свысока на обычное — значит презирать то, чего не можешь иметь. Покажите мне человека, который бо

Прошлое не только возвращает нас к прошлому. Есть определенные воспоминания о прошлом, которые имеют крепкие стальные пружины, и когда мы, живущие в настоящем, прикасаемся к ним, они внезапно натягив

Однако по мере того, как слова становятся конкретизированными и когда люди начинают — хотя бы в малой степени — использовать их в личных, произвольных целях, начинается их превращение в искусство. Им

У меня все еще нет другого способа выжить, кроме как продолжать писать одну строчку, еще одну строчку, еще одну строчку.

Человек не настолько мал или велик, чтобы победить что-либо.

Я горько плакала, пока, наконец, меня не утешили эти пропахшие кровью видения. И тогда я отдался им, этим прискорбно жестоким видениям, моим самым близким друзьям.

Уродство развернулось в лунном свете и мягкой тени и заполнило весь мир. Если бы я был амебой, думал он, с бесконечно малым телом, я мог бы победить уродство. Человек не настолько мал или велик, чтоб

Люди — они продолжают рождаться и умирать, умирать и рождаться. Это как-то скучно, не так ли?

Никогда мы так не владеем путешествием, вплоть до его последнего закоулка, как тогда, когда заняты приготовлениями к нему. После этого остается только само путешествие, которое есть не что иное, как

Когда пленный лев выходит из своей клетки, он попадает в более широкий мир, чем лев, который знал только дебри. Пока он был в заточении, для него существовало только два мира — мир клетки и мир вне к

Но как странна красота музыки! Кратковременная красота, которую создает игрок, превращает данный период времени в чистую непрерывность; это точно никогда не повторится; подобно существованию дневных

Цинизм, который считает поклонение героям комичным, всегда омрачается чувством физической неполноценности.

Даже когда мы с кем-то, кого любим, мы достаточно глупы, чтобы думать, что ее тело и душа отделены друг от друга. Стоять перед человеком, которого мы любим, — это не то же самое, что любить его истин

самурай — это тотальное человеческое существо, в то время как человек, полностью поглощенный своими техническими навыками, выродился в «функцию», в один винтик в машине.

В бледном свете рассвета надгробия казались множеством белых парусов лодок, стоящих на якоре в оживленной гавани. Это были паруса, которые никогда больше не наполнятся ветром, паруса, которые слишком

Что преображает этот мир, так это знание. Вы видите, что я имею в виду? Ничто другое не может ничего изменить в этом мире. Только знание способно преобразовать мир, в то же время оставив его таким, к

У молодых людей возникает глупая идея, что то, что ново для них, должно быть новым и для всех остальных. Какими бы нетрадиционными они ни были, они просто повторяют то, что делали другие до них.

В тот момент, когда лезвие разорвало его плоть, яркий диск солнца взмыл вверх и взорвался за его веками.

Никогда мы так не владеем путешествием, вплоть до его последнего закоулка, как тогда, когда заняты приготовлениями к нему.

С помощью микроскопических наблюдений и астрономических проекций цветок лотоса может стать основой для всей теории вселенной и средством, с помощью которого мы можем постигать Истину.

Видеть людей в агонии, видеть их в крови и слышать их предсмертные стоны делает людей смиренными. Это делает их настроение нежным, светлым, умиротворенным. Никогда в такие моменты мы не становимся же

Чтобы художник занимался творчеством, ему необходимо одновременно и физическое здоровье, и некоторое физиопсихическое нездоровье. Ему нужны и безмятежность, и мрачность.

если бы мир изменился, я не мог бы существовать, а если бы я изменился, мир не мог бы существовать

Вне всякого сомнения, в боли было какое-то великолепие, имеющее глубокое родство с великолепием, скрытым в силе.

Его убежденность в том, что у него нет иной цели в жизни, кроме как действовать как перегонка яда, была частью эго восемнадцатилетнего подростка. Он решил, что его красивые белые руки никогда не буду

Когда молчание продолжается в течение определенного периода времени, оно приобретает новый смысл.

Отец — это машина для сокрытия реальности, машина для внушения детям лжи, и это еще не самое худшее: втайне он верит, что представляет реальность.