Есть вещи такой тьмы и ужаса — как, я полагаю, и вещи такой великой красоты, — что они не пролезут в жалкие дверцы человеческого восприятия.

Мне нравится получать десять страниц в день, что составляет 2000 слов. Это 180 000 слов за три месяца, неплохой объем для книги — то, в чем читатель может счастливо потеряться, если рассказ сделан хо

Но предположим дальше. Предположим, что все миры, все вселенные сошлись в одном узле, в едином пилоне, в Башне. А внутри него лестница, возможно, ведущая к самому Божеству. Осмелишься ли ты взобратьс

Пол Эджкомб: Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джон? Я сделаю это. Хочешь, я отпущу тебя отсюда и посмотрю, как далеко ты продвинешься? Джон Коффи: Зачем тебе делать такую ??глупость? Пол Эджкомб: Когда

Мне всегда нравится видеть таких просвещенных родителей; это дает мне надежду на будущее.

Во многом Юла-Бейла подготовила меня к литературной критике. После того, как двухсотфунтовая няня пукнула вам в лицо и закричала «Пау!», The Village Voice не пугает.

Как мы не забываем помнить? Это вопрос, который я часто задавал себе с тех пор, как жил на Дума-Ки, часто в предрассветные часы, глядя в отсутствие света, вспоминая отсутствующих друзей. Иногда в эти

«Почему» — это кривая буква, и ее нельзя сделать прямой.

Я беспокоюсь о тебе, Бев. Я очень беспокоюсь.

Средняя школа не очень важное место. Когда вы идете, вы думаете, что это большое дело, но когда все заканчивается, никто не думает, что это было здорово, если только они не напьются.

Поклянись мне, поклянись мне, что если он не умрет, вы все вернетесь.

Если бы я продолжал говорить это; если бы я продолжал тянуться. Моя авария действительно научила меня только одному: единственный способ продолжать — это продолжать. Говорить: «Я могу это сделать», д

Вы мрачные, целеустремленные люди, которые не верят, что радость заключается в путешествии, а не в пункте назначения, независимо от того, сколько раз вам это доказывали.

Когда до рассвета оставалось еще долгие часы, плохие мысли обрели плоть и начали ходить. Посреди ночи мысли превратились в зомби.

И скажу ли я вам, что эти трое жили долго и счастливо? Я не буду, потому что никто никогда этого не делает. Но было счастье. И они жили.

... покупателей книг в целом не привлекают литературные достоинства романа: покупатели книг хотят хорошей истории ... чего-то, что сначала их очарует, а затем привлечет и заставит переворачивать стра

Из всех вопросов, которые мне задают, самый сложный: «Каково это быть знаменитым?» Так как я им не являюсь, этот вопрос всегда вызывает у меня ощущение сюрреализма... У меня трое детей, и я сменила и

Нет ни Свалки идей, ни Центра историй, ни Острова зарытых бестселлеров; хорошие истории, кажется, появляются буквально из ниоткуда, плывут к вам прямо с пустого неба.

Мало-помалу писатели вырабатывают свои собственные стили, каждый из которых уникален, как отпечаток пальца.

Я думаю, что часть того, чтобы быть родителем, пытается убить своих детей.

Я чувствовал себя одиноким и довольным одновременно. Я считаю, что это редкое счастье.

В конце концов, мы все запутались в устройствах собственного изготовления. Я полагаю, что. В конце концов, мы все пойманы.

В старости хорошо то, что тебе не нужно беспокоиться о том, что ты умрешь молодым.

Но пишет, блин, а не моет машину и не подводит подводку. Если вы сможете отнестись к этому серьезно, мы сможем вести дела. Если вы не можете или не хотите, вам пора закрыть книгу и заняться чем-то др

Ваша задача не в том, чтобы найти эти идеи, а в том, чтобы распознавать их, когда они появляются.

Краснота теперь уходила от света, остатки дня были бледно-розовыми, цвета диких роз.

У меня лучшая работа в мире. Мне платят за то, что я торчу в своем воображении весь день.

Маленькие города питают маленькое воображение.

Это всегда сводится к двум вариантам. Займитесь жизнью или займитесь смертью.