Вы не можете от меня требовать, чтобы после сорока лет, посвященных политике, я вдруг вообще ничего не буду делать.

Мысленно восстанавливая историю европейских народов, я не нахожу ни одного примера, когда честная и самоотверженная забота о мирном преуспеянии народов оказывала бы на эти народы большее впечатление,

Теперь и вплоть до следующих крупных войн важно только одно: крепко спаять Германию и путем усиления ее обороноспособности обеспечить страну от внешней опасности, а с помощью конституции обеспечить от

Вы [граф Рехберг] дурак, но, к сожалению, я догадался об этом с большим опозданием...

Я так доволен положением посланника его величества в Париже, что не просил бы ничего другого и желал бы только знать наверно, сохраню ли я этот пост по меньшей мере до 1875 года.

Мы, немцы, так же быстро опьяняемся успехом, как падаем духом.

Такой бывалый человек, как я, не даст сбить себя с пути ложной тревогой.

Всякое притворство мне не нравится.

Я считаю нелепым рисковать свободой своих будущих решений и союзов ради смутных симпатий, не встречающих взаимности.

Мы, немцы, боимся Бога, но более никого на целом свете! Именно богобоязнь заставляет нас любить и сохранять мир.

Такого рода отношения, какие были у меня с императором Вильгельмом I, не являются только правовыми отношениями государя и его подданного или суверена и его вассала, они носят личный характер и для сво

Я считал императора [Вильгельма II] более воинственной натурой, чем он был или оставался под чужим влиянием, и считал своим долгом помогать ему, умеряя его пыл, а в случае надобности вступая с ним в б

Мы ни в чем не завидуем друг другу и нам нечего приобретать друг у друга, что могло бы нам пригодиться.

Тайна успеха кроется в грубом насилии.

Всякий раз, как мне случалось бывать в Петербурге в одном из императорских дворцов - Царскосельском или Петергофском, хотя бы для того лишь, чтобы посовещаться с жившим там летом князем Горчаковым, я

Я счел нужным отменить немало обычаев, укоренившихся в министерстве иностранных дел [Пруссии].

Мы не можем сегодня жить чисто династической политикой, мы должны вести национальную политику.

Считаю своим идеалом в области внешней политики отсутствие предубеждений, образ действий, независимый от симпатий или антипатий к иностранным государствам и их правителям.

Всякая нация проигрывала и выигрывала сражения.

Я стоял за то, что следует добиваться возможности публичной критики правительства в парламенте и прессе, дабы избежать грозящей монарху опасности со стороны женщин, придворных, карьеристов и фантазеро

Считаю нужным заметить, что я с юности подписывал свою фамилию без «v.» и стал подписываться «v. B[ismarck]» лишь в 1848 г. в виде протеста против предложений об упразднении дворянства.

Мы не должны покидать Австрию, но и не должны упускать из вида возможность того, что венская политика добровольно или недобровольно покинет нас. Руководители германской политики, если они хотят выпол

Я старался никогда не разрушать окончательно мост между нами [Германией] и Россией.

Всякая крупная государственная общность, в которой будет утрачено осторожное и тормозящее влияние имущих, какого бы оно ни было происхождения - материального или духовного, неизбежно достигнет такой б

Существовало всегда мнение, что русская политика особенно хитра - все увертки, пронырства и уловки, но это неправда.

Мы можем и должны честно соблюдать союз с австро-венгерской монархией; это отвечает нашим интересам, историческим традициям Германии и общественному мнению нашего народа.

Я стар и слаб, и все мое честолюбие заключается в желании сохранить за собой милость императора и его преемников…

Всю политику можно свести к формуле: попытайся держаться втроем, пока сомнительным равновесием распоряжаются пять великих держав. Вот настоящая гарантия против коалиций…

Стремления России по-прежнему остались беспокойными и воинственными.