My father used to say, "Superior people never make long visits, have to be shown Longfellows grave, or the glass flowers at Harvard."

My father used to say superior people never make long visits.

Они боролись с врагом, мы боремся с жирной жизнью и жалостью к себе. Сияй, о сияй, чистое солнце, над этой больной сценой.

Мы доказываем, а не объясняем наше рождение.

Ирландцы говорят, что ваша беда - их беда, а ваша радость - их радость? Хотел бы я поверить в это; Я обеспокоен, я недоволен, я ирландец.

Фанатизм? Нет. Писать - это увлекательно, а бейсбол - это то же самое, что писать. Ни с одним из них невозможно предсказать, как все пойдет.

Слабый преодолевает свою/угрозу, сильный - себя.

Честность, какой бы опасной она ни была, должна быть так же ценна, как мне кажется, радий.

[Вихрь] дудка-барабан бури гнет солончаковую траву, тревожит звезды на небе и звезду на шпиле; это привилегия видеть столько путаницы.

Ловкий танец белых чулок в туфлях на толстой подошве! Датские приюты для евреев!

Поистине, как солнце может сгнить или восстановиться, так и любовь может сделать человека зверем или зверя человеком.

Солнце и луна, и день, и ночь, и человек, и зверь, каждый со своим великолепием, от которого человек при всей своей мерзости не может отказаться; каждый с превосходством!

Я не реализует себя наиболее полно, когда самореализация является его самой постоянной целью.

О быть драконом, символом могущества Неба, размером с тутового шелкопряда или огромным; временами невидимый. Удачное явление!

Поэзия ... ... место для подлинного, Руки, которые могут схватить, глаза, которые могут расшириться, волосы, которые могут подняться

Что значит быть в состоянии сказать, что кто-то доминировал над потоком в позиции самозащиты; в доказательство того, что кто-то имел опыт ношения палки?

То, что я пишу, можно было бы назвать поэзией только потому, что для этого нет другой категории.

Меня трудно вызвать отвращение, но претенциозный поэт может это сделать

Во всяком случае, в Бруклине есть что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя как дома.

Добыча страха, он, всегда урезанный, угасший, остановленный сумерками, работа наполовину сделанная, говорит чередующемуся огню: «Опять солнце! каждый день новое, и новое, и новое, и новое, что входит

Если мы не можем быть сердечными с шерстью этих существ, я думаю, мы заслуживаем того, чтобы замерзнуть.

Писать - занятие для скромных.

небольшой пучок листьев или ножек кузнечиков над каждым глазом, по-прежнему нумерующий единицы в каждой группе; шейные кости регулярно располагаются вокруг рта, опускаются или поднимаются

Совпадающие руки делят лен на камчатную ткань, которая, отбеленная ирландской погодой, приобретает водонепроницаемость посеребренной замши, как кожа.

Интересно, что к этому времени думают об этом Адам и Ева.

тот, кто дает быстро, дает дважды / ни в чем так, как в письме.

Мужчины - монополисты «звездочек, подвязок, пуговиц и прочих блестящих безделушек» - неспособны быть хранителями чужого счастья.

океан, под пульсированием маяков и шумом колоколов, продвигается вперед, как обычно, как будто это не тот океан, в котором брошенные вещи должны тонуть, - в котором, если они крутятся и крутятся, то н

Нет удовольствия более тонкого, чем ощущение того, что ты хороший работник; а в работе есть чувство кровного родства, как правило бессознательное, но иногда и сознательное.