У Д. Г. Лоуренса сложилось впечатление, что психоанализ запирает сексуальность в причудливую коробку, раскрашенную буржуазными мотивами, в своего рода довольно отвратительный искусственный треугольни

Язык создан не для того, чтобы ему верили, а для того, чтобы ему подчинялись, и чтобы принуждать к повиновению газеты, новости, исходят из избыточности, поскольку они говорят нам, что мы «должны» дум

Дух мести далеко не психологическая черта, а принцип, от которого зависит вся наша психология.

Один из главных мотивов творчества Ницше состоит в том, что Кант не провел подлинной критики, потому что не смог поставить проблему критики в терминах ценностей.

Что касается ответственности или безответственности, мы не признаем этих понятий, они для полицейских и судебных психиатров.

Важна уже не подпись и не число, а код: код — это пароль.

Только мысль способна изобрести фикцию государства, универсального по праву, поднять государство до уровня универсальности де-юре.

Закон не известен, так как в нем нечего знать. Мы сталкиваемся с ним только через его действие, а он действует только через свое предложение и свое исполнение. Его не отличить от приложения. Мы знаем

Когда Ницше восхваляет эгоизм, то всегда агрессивно или полемически, против добродетелей, против добродетели бескорыстия (Z III «О трех злых вещах»). Но на самом деле эгоизм есть дурное толкование во

Оценки, в сущности, есть... способы бытия, способы существования тех, кто судит и оценивает.

Согласно закону Беккета или Кафки, за пределами движения есть неподвижность: за пределами стояния есть сидение, а за сидением — лежание, за пределами которого человек в конце концов рассеивается.

Каждый силовой центр всегда из глубины своего бессилия черпает свою силу, отсюда их крайняя злобность и тщеславие.

Самость — это только порог, дверь, становление между двумя множествами.

To affirm is not to bear, carry, or harness oneself to that which exists, but on the contrary to unburden, unharness, and set free that which lives.

Целью критики являются не цели человека или разума, а, в конце концов, Сверхчеловек, побежденный, побежденный человек. Суть критики не в оправдании, а в ином способе ощущения: в иной чувствительности

Либо это складка бесконечности, либо постоянные складки [replis] конечности, которые искривляют внешнее и составляют внутреннее.

Составление грамматически правильных предложений является для нормального человека предпосылкой любого подчинения социальным законам. Никто не должен не знать грамматики; те, кто находится в специаль

Фотография, если есть фотография, уже сфотографирована, уже снята, в самой глубине вещей и во всех точках пространства.

У меня нет преклонения перед культурой. У меня нет запасных знаний, нет предварительных знаний. И все, чему я учусь, я учусь для определенной задачи, и как только это сделано, я сразу же забываю, так

Образ мысли, называемый философией, сложился исторически и фактически мешает людям думать.

Внешние образы воздействуют на меня, передают мне движение, а я возвращаю движение: как могут быть образы в моем сознании, если я сам есть образ, то есть движение?

Христианство научило нас видеть око Господа, смотрящего на нас сверху вниз. Такие формы знания проецируют образ реальности за счет самой реальности. Они говорят о фигурах, иконах и знаках, но не восп

Восприятие — это пейзаж перед человеком, в отсутствие человека.

Тиран узаконивает глупость, но он первый слуга своей собственной системы и первый, кто внедряется в нее.

Концепция — это кирпич. Его можно использовать, чтобы построить здание суда разума. Или его можно выбросить через окно.

Искусство не коммуникативно, искусство не рефлексивно. Искусство, наука, философия не являются ни созерцательными, ни рефлексивными, ни коммуникативными. Они креативны, вот и все.

Фундаментальная проблема политической философии по-прежнему остается именно той, которую так ясно видел Спиноза (и которую заново открыл Вильгельм Райх): почему люди так упорно борются за свое рабств

Не существует демократического государства, которое не было бы до основания скомпрометировано своей ролью в создании человеческих страданий.

Что-то в мире заставляет нас думать. Это что-то является объектом не узнавания, а фундаментальной встречи.