Ненавижу людей, вяло сующих свою ладошку, как дохлую рыбу.

Иронию я ценю, но не ту, что направлена против меня.

- Боюсь, кафе везде одинаковы.
- Если они пустые, они уже лучше. А здесь какой-то дьявольский притон, в нем можно нажить комплекс неполноценности.

Да ведь весна на дворе. По весне он всегда становится шалым и жаждет новенького.

Есть ведь люди, которые и в несчастье находят счастье.

- Ну как? - игриво спрашивает он. - Все еще стараетесь исправить этот мир?
- Я наблюдаю его.
- Ага! Видно, что философ! И что же вы находите?
- Нахожу, что за две тысячи лет христианств

Почему мы навсегда ограничили себя пятью чувствами? Почему мы не можем когда-нибудь развить шестое? Или восьмое? Или двенадцатое? Разве мир не стал бы тогда совсем иным? Допустим, что с развитием шест

Гэм целиком предалась игре света и красок, наслаждаясь парящей гармонией этого одухотворенного натюрморта. Она любила такие мелкие дневные эпизоды и знала, как велико их воздействие. В них, как бы изъ

Мы воспринимаем только самих себя, потому-то и любим ощущения, да, конечно... Но разве это не лучше, чем жить в затхлых чувствах эпохи, которая нам вовсе не подходит? Нас завораживает скорость, а не д

День Рождения - такая штука, что жутко угнетает чувство собственного достоинства.

Давайте веселиться! Жизнь скоро кончится, а после нашей смерти людей не будет интересовать, было нам весело или грустно.

- Между нами говоря, Штайнер, знаете, что самое страшное на свете? Скажу откровенно: самое страшное то, что всё рано или поздно превращается в привычку. - Он посадил пенсне на нос. - Даже так называем

Я знал одного человека, который постоянно дрожал за свою жизнь. Зато лет в восемьдесят он стал очень веселым. Эту перемену старик объяснял тем, что теперь ему придется дрожать уже недолго - ведь он бо

Надо это пережить самому. А то все время будет казаться, что ты упустил самое важное.

Место, где ты живешь, не имеет ничего общего с самой жизнью.

Всегда приходится быть быком. Но думаешь, что ты матадор.

Жратва - одно из самых доступных наслаждений жизнью.

Эх, на фронте куда проще было: жив - значит, все хорошо.

На войне было бы не так скверно, если бы только можно было побольше спать.

В сущности, самыми умными оказались люди бедные и простые, - они с первого же дня приняли войну как несчастье, тогда как все, кто жил получше, совсем потеряли голову от радости, хотя они-то как раз и 

За названиями станций встают образы, от которых все внутри трепещет. Колеса все грохочут и грохочут, я стою у окна и крепко держусь за косяки рамы. Эти названия - пограничные столбы моей юности.

Когда человек перевидал столько смертей, ему уже нелегко понять, как можно так горевать об одном.

Вы знаете, что страшнее всего на свете? Скажу вам доверительно: то, что в конце концов все становится привычным.

... Ты от выпивки становишься злее, а я-человечнее. В этом разница поколений.

Доллар поднимается каждый день, но каждую ночь курс твоей жизни на один день падает.

Позвонить? Пожалуй… А пожалуй, не стоит. Ведь на следующий день всё выглядит совсем по-другому, не так, как представлялось накануне вечером.

Она что-то промычала и пошла по коридору, презрительно вертя задом. Это она умела. Никогда еще я не видел женщину, которая делала бы это так выразительно.Об уходящей раздраженной женщине

От пробора до кончика носа я был сама гроза, а от носа до подбородка - мирным пейзажем под весенним солнышком.Во время разговора по телефону с девушкой, пока вокруг шумные люди.

Сидеть на солнце - это почти то же самое, что говорить о любви.