Что меня действительно раздражало в MGM, так это такие комики, как The Marx Brothers, которые никогда не писали собственных шуток.

Я все равно не играю. Все это вводится по ходу дела. Мои фотографии сделаны без сценария или каких-либо письменных указаний.

Голливуд — самый жестокий город в мире? Что ж, это может быть. Нью-Йорк тоже может быть таким. Ты можешь стать звездой Бродвея однажды ночью, и что-то случится, а снаружи тебя никто не узнает на улиц

Первое, что я сделал в студии, это захотел разорвать эту камеру на куски. Я должен был знать, как эта пленка попала в монтажную, что вы там с ней делали, как вы ее проецировали, как вы, наконец, собр

Если еще хоть один человек скажет мне, что все как в старые добрые времена, клянусь, я выпрыгну из окна.

Недавно друг спросил меня, какое самое большое удовольствие я получил, проведя всю свою жизнь в качестве актера. Их было так много, что мне пришлось задуматься об этом на мгновение. Тогда я сказал: «

И если есть более сладкая музыка по эту сторону рая, я ее не слышал.

У меня было мало скучных моментов [в моей жизни] и не слишком много грустных и побежденных. Говоря это, я ни в коем случае не упускаю из виду трудные и трудные годы, которые я пережил. Но меня не вос

Я не чувствую себя вправе говорить о своей работе.

Трагедия — это крупный план; комедия, длинный выстрел.

Я должен сделать несколько грустных сцен. Да ведь я никогда в жизни не пытался заставить никого плакать! А я все время хожу в одежде киппи, ношу все, кроме корсета... не могу ушибить палец ноги на эт

Говорят, пантомима - утерянное искусство. Это никогда не было забытым искусством и никогда им не будет, потому что это слишком естественно.

Самое забавное в нашем поступке то, что папе достается больше всего, хотя я, очевидно, получаю синяки [...] секрет в том, чтобы приземлиться безвольно и предотвратить падение ногой или рукой. Это уме

На протяжении многих лет мое лицо называли кислой гноею, мертвой кастрюлей, застывшим лицом, Великим каменным лицом и, хотите верьте, хотите нет, «трагической маской». С другой стороны, этот добрый к

Сегодня у студий все разложено по полочкам, уже нет места для импровизации, а мы ведь когда-то не знали, чем все закончится. Сегодня актер становится механизмом.

Узы брака - это что-то вроде резинки. Их можно довольно сильно растягивать, но того, кто растянет слишком сильно, резинка больно щелкнет.

Жизнь слишком серьезная штука, чтобы заниматься фарсом.

Я никогда не вступлю в клуб «Ну, понимаешь, дорогая...». Ну вы знаете, как этот бывает - муж приходит домой поздно, жена спрашивает, где он был, и он начинает, запинаясь, объяснять: «Ну, понимаешь, до

Брак как институт прекрасен, а в качестве привычки - ужасен.

Не могу утверждать, что я понимаю женщин, но, как мне рассказывали, Сократу, Шопенгауэру и Эйнштейну это тоже не удавалось.

Комедия работает тогда, когда пробуждает любопытство.

Я думаю, что прожил очень счастливую жизнь. Возможно потому, что я никогда не ждал, что получу от жизни так много, и когда судьба начала меня бить, это не стало неожиданностью. Я всегда знал, что жизн

Клянусь, я выпрыгну из окна, если кто-нибудь еще раз скажет мне, что наступили старые добрые времена.

Чем меньше ты улыбаешься, тем громче смеются зрители.

Простите, я упал.

Говорят, что пантомима - умирающее искусство, но она никогда не умрет, потому что нет ничего естественнее пантомимы.

Ну почему я никогда в жизни не пробовал заставить кого-то заплакать?

У моего отца было странное представление о комедии: он брал меня за шкирку и кидал через всю сцену, я был чем-то вроде живой тряпки. И что самое смешное - мне это нравилось.

Я рос, падая.