Интервью

Реактивный романтик

Если по порядку, то Сергей Шойгу - человек молодой, хотя и министр. А когда рассказывает о чем-нибудь, кроме работы, и при этом лукаво улыбается, становится еще моложе. Лет ему 45, потому что он родился в 1955 году, 21 мая (это для любителей гороскопов). Про него даже не скажешь "легок на подъем", это просто сплошной подъем, без намека на спуск, какой-то вечный двигатель. "Шеф у нас реактивный, - гордятся замы. - Когда он идет своим обычным шагом, бедолаги-губернаторы за ним бегом не поспевают".

Замам тоже приходится бегать, но они - люди привычные. Они с "шефом" еще и в футбол играют, и в бильярд, а некоторые даже в теннис. Потому что министр вовсе никакой не трудоголик, а нормальный человек, заводной и спортивный, со всякими разными увлечениями и пристрастиями. Когда я его битый час расспрашивала все о работе да о работе, он даже обиделся слегка:

- Я, - говорит, - не отношусь к людям, которые в мучениях и страданиях, совершая невероятные усилия над собой, трудятся на своем посту. И жалуются при этом: "Восемь лет не был в отпуске, нет ни суббот, ни воскресений, кошмар какой-то". Я таким жалобщикам отвечаю: "Ну а зачем ты здесь работаешь, если тебе так тяжело? Пойди в переход на аккордеоне играть или в офис какой-нибудь, работай с 9 до 6. Ты же сам пришел, тебя никто за уши не тянул"... Мне моя работа нравится. Очень нравится.

Я ему:

- Наверное, это у вас так детская мечта воплотилась? Ведь все мальчишки мечтают о подвигах, стремятся кого-то спасать?

И опять - мимо:

- Вовсе не в детской мечте дело. То есть мечтал, конечно, как все мальчишки, стать летчиком, а когда заканчивали школу, у нас все шли в военные училища и высшую школу милиции - просто бум был какой-то. Настоящая мечта у меня была другая - хотел работать дальнобойщиком, ездить далеко-далеко. Сам за себя отвечаешь, где захотел - остановился...

Лучшие дня

Олег Лундстрем. Биография Посетило:26055

Сергей Жарков. Биография Посетило:8415

Всемирно известный сказочник Посетило:6143

- А получилось наоборот: вы и остановиться не можете, и отвечаете за огромное количество людей...

-...за всех дальнобойщиков разом! Но зато это трудное, хорошее дело. Нужное дело. Достойная мужская профессия. Это нелегко объяснить, я никогда не занимался самокопанием, но жить по-другому было бы скучно! Жизнь короткая и глупая. А в моей жизни есть смысл.

Вот так и выяснилось, что Сергей Шойгу - романтик. Потому что только отпетый романтик может мечтать о работе дальнобойщика.

Вот такая история...

Может быть, самокопанием мой собеседник и не занимался, но копать ему приходилось с самого детства. А родился мальчик Сережа в Туве, в самом что ни на есть центре: в столице Тувы городе Кызыле находится географический центр Азии. Там даже соответствующий монумент стоит - чтобы никто не сомневался.

Вокруг монумента на многие километры протянулась дикая природа: там Верхний Енисей Улуг-Хем сходится с Малым Енисеем Ка-Хемом, и бурлят их воды между Саянских гор, и горы вокруг высотой за три тысячи, а на них - вечные кедры и вечные сосны, и огромные лоси выходят на дорогу - на Усинский тракт. А там рукой подать и до пустыни Гоби, и до Желтого моря, и где же еще бродить хитрой старухе-романтике, как не по этим дорогам между гор, как не по берегам этих сумасшедших рек?

Вот и мальчик Сережа после шестого класса пошел работать в археологическую экспедицию. Была такая Тувинская экспедиция Ленинградского отделения Академии наук, копала в зоне затопления Саяно-Шушенской ГЭС. Пять сезонов отработал, с мая по сентябрь, до сих пор вспоминает:

- Когда отправился туда первый раз, думал, это что-то вроде пионерского лагеря. А когда приехал, увидел, что все там старше меня - студенты, научные сотрудники, и все очень серьезно. Потом уже поднаторел, стал разбираться - где какой курган, где копать и где не копать, что чистить и что не чистить. В этих местах лежали кочевые пути, пересеклось столько исторических направлений и эпох! Там прошли скифы, гунны, уйгуры, монголо-тайгинцы. Было здорово: лагерь на реке, жизнь в палатке, костры-гитары...

- Любите историю?

- Есть любимые периоды в истории. Это 1812 - 1825 годы, то есть война с французами и декабристы. Петровское время. Вообще люблю историю российскую в той части, где она не скучна и где ее не смогли испортить, то есть дореволюционную. Вот историю с 1914 года по 1985-й очень сильно испортили - слишком много документов уничтожено, похищено и увезено заграницу, слишком много намешано полуправды-полулжи.

Да уж, насчет что-нибудь переиначить в советские времена проблем не было. Даже свою фамилию отец Шойгу получил не от своего отца, а от энкавэдэшника. Настоящая его фамилия была Кужугет - это большой старинный род, а Шойгу - обычное тувинское имя. Когда в 1944 году Тува присоединилась к Союзу, проводилась перепись населения с выдачей паспортов. Энкавэдэшник сидел в кабинете, переписывал. Вызывает одного и спрашивает: как фамилия? - Кужугет. Второго: как фамилия? - Кужугет. Сто второго: как фамилия? - Кужугет. Тут терпение у опера лопнуло, он заорал: а звать тебя как? - Шойгу. - Так вот, с сегодняшнего дня звать тебя будут Кужугет, а Шойгу будет твоя фамилия.

Самое смешное, что предыдущим посетителем, получившим свою законную фамилию Кужугет, был родной брат новоиспеченного Шойгу. То есть дядя министра.

Герой тувинского народа

Генерал-полковник Валерий Востротин, замминистра и Герой Советского Союза, мне такую историю рассказал:

- Приехали мы как-то в Кызыл в командировку, и как раз на первое мая. Решили людям выходной не ломать, отправились на озеро Караколь, на родину Шойгу-старшего. Нам поставили юрту, в ней - стулья и стол накрыт. Министр вошел и говорит: "Вы когда-нибудь видели в юрте столы и стулья?" Хозяева засмеялись, мебель убрали, мы уселись на пол по-турецки. Долго сидели, часа четыре. Я ничего, я с поджатыми ногами хоть сутки могу просидеть, министр и вовсе человек привычный, а вот другой зам. Гена, долго мучился, вертелся, пришлось ему детский стульчик принести. Угощали нас местными блюдами, очень вкусными. Хан был - это такое блюдо из баранины, арака - местная самогонка, кумыс. Природа там потрясающая! В общем, мне понравилось.

Вернулись в Кызыл, пришли к Енисею, а Енисей только вскрылся, ледоход идет - льдины огромные, течение бурное, не река, а мясорубка. Тут шеф останавливается, говорит: "Мужики, кто со мной?", раздевается - и в воду. Ну, кто? Я - за ним. Охрана забегала по берегу: "Сергей Кужугетович, не надо!" А он их не слушает, показывает мне приемы, как увернуться от льдин - они тут мальчишками все эти фокусы выделывали...

Я эту историю слушала и вспоминала, как сам Шойгу говорил про риск:

- У каждой работы есть своя специфика, и у нашей тоже. Когда ты в поле, ТАМ, бывает опасно, бывает страшно, бывает очень страшно. И у каждого человека в какой-то момент просыпается вкус риска. Это такая вещь, которую можно сравнить с половым влечением: если мужик родился ловеласом - его всю жизнь тянет к женщинам, он не может остановиться. Риск - очень сильная эмоция. На языке появляется свинцовый привкус, и знаешь, что нельзя туда идти, совсем нельзя, и делать это совсем нельзя. А тебя все равно тянет идти и делать... В нашем деле это очень опасная штука, потому что человек переключает свою жизнь на себя, а не на тех, кого спасает. Но с этим можно справиться, главное - понять, что происходит. Мы все через это прошли.

С женой он познакомился еще в Красноярском политехническом институте, на первом курсе. "Мы столько лет вместе, - говорит Ирина, сияя глазами, - люди столько не живут!"

Жена Ирина - светлая и пушистая. Говорит: "Нашей дочери 23 года", и улыбается, как школьница. Наверняка их с дочерью за сестер принимают. А про младшую Ксюшу еще думают: "А эта, интересно, чья?" Потому что Ксюша - папина копия во всех смыслах. И в смысле лукавой черноглазой физиономии, и в смысле реактивности. Смотришь на нее, и закрадывается какой-то джеймс-бондовский сюжет: вертолет пытаются подбить, вертолетчик ранен, а Ксюша берется за штурвал и всех спасает.

На самом деле она пока спасает только папу - когда папа возвращается ОТТУДА, он видит Ксюшу, и тогда на самом деле возвращается - и телом, и душой. Потому что вернуться душой гораздо труднее, чем телом.

- Наверное, самое трудное в работе спасателей - вернуться после всего увиденного? Как вы избавляетесь от этой тяжести?

- Пытаюсь забыть. Есть, правда, вещи, которые въелись в кожу, как угольная пыль, - их не вытравить ничем. И все-таки радость от того, что удалось сделать, больше горечи, потому что радость от спасения человека не сравнима ни с чем. Когда удается кого-то спасти - это великое счастье! И лучшее лекарство. А все остальное - реабилитация, релаксация, психологи - все это лирика. У каждого из нас свои методы, у каждого свои способы выйти ОТТУДА.

- Это потому что вы сильный. Слабым, наверное, все равно нужна помощь...

- А слабым на такие вещи ходить ни к чему. Это не их дело. Мы с самого начала всем, кто к нам приходил, повторяли: если вы вдруг поймете, что больше не можете, что вам надо уходить, - на вас никто не будет обижаться, и смеяться никто не будет. Но таких было немного. В основном приходят люди, которые уже что-то пробовали, что-то делали по этой части.

А еще не задерживаются люди, которые пришли, чтобы совершить пару-тройку подвигов и стать национальным героем. То, что мы делаем, - это не совершение подвигов, это работа. Очень тяжелая работа.

Зона любви

У многих людей семейная жизнь - сплошная зона бедствия. У Сергея Шойгу - это самая мирная территория, релаксация с реабилитацией пополам. Министра в семье видят мало: в 8 утра он уезжает в министерство, а возвращается в самом лучшем случае в 9 вечера. Если ночью - это тоже в лучшем. В худшем - через неделю, и уже не из министерства, а ОТТУДА.

- Это что же, Ирина, у него в кармане всегда лежит зубная щетка?

- Нет, у него в кабинете стоит "тревожный чемодан". Там у всех есть такие чемоданы. С зубными щетками. В них снаряжение на все случаи - на жару, холод, шторм, снег, пожар, наводнение. Одежда, обувь. Ну, и аптечка, туалетная вода - как для обычной командировки.

- У вас, Ирина, семейная работа, судя по всему, не менее оперативная.

- Когда муж возвращается домой, я ни о чем не спрашиваю, я все вижу по выражению лица. Если что-то случилось - быстренько чай, быстренько накормить, кассету в видик. Сергей никогда не приносит домой свою работу, мы иногда даже не подозреваем, что на самом деле произошло. Но я-то вижу! Я же с первого дня все вижу.

Корпус спасателей появился одновременно с нашей младшей дочерью. Он начинался на Красной Пресне, в Волковом переулке, недалеко от зоопарка. Еще не было ни помещений, ни штата. Их было всего двое - Сергей и его друг, по должности первый зам, Юрий Воробьев. Был один на двоих кабинет, один секретарь, одна машина и один стол. На этом столе я пеленала Ксюху, которой было тогда 8 месяцев...

- А как вы семейно отдыхаете? Отпуск, например, проводите?

- У нас это редко получается. Помню, отдыхали вместе, по-семейному, когда Ксюше был год. Поехали в Сочи, в санаторий. А через три дня началась абхазская война, и Сергей улетел в Абхазию. На этом семейный отдых и закончился. В этом году съездили втроем в Питер, тоже всего на три дня. Зато впечатлений - на три года. Он ведь у нас неугомонный! Даже шуструю Ксюшу так умотал, что она сказала: больше никуда не пойду, буду дома сидеть. Таскал нас по всем музеям, по всем дворцам, по всем друзьям.

- А за границу ездить не пробовали?

- Сергея уговорить на заграничный отдых невозможно, я много раз пыталась. Не любит он это дело. Правда, два раза плавал в Греции на яхте с нашим приятелем, но это только потому, что очень любит нырять с аквалангом. А вообще министерский отпуск ждать очень сложно: его иной раз дают всего на неделю, сроки согласовываются в правительстве и у президента.

- А эта неделя - где министр ее проводит?

- В Саянах, на таежной заимке. Добираются на заимку по реке, потом - по тайге на лошади. Зимой там снегу по пояс, летом - мошка. Если попадает в сезон - охотится, если нет - отдыхает в седле. Он это любит. Берет с собой двух-трех человек, ну и егерь с заимки, давний знакомый. На месте, я знаю, он и там не сидит - то баню топит, то деревяшки строгает. Это у Сергея хобби такое - он собирает причудливые корни, ветви, превращает их в скульптурки.

- Это трудно назвать даже заимкой, - комментирует сам Шойгу. - В тайге стоит избушка. Рядом - загон для лошадей. Банька срублена. Приезжаем, запрягаем коней, и по восемь часов в седле. Горы, охота, друзья. Там много разного зверья, и на 80 километров в радиусе - ни одной живой души! А деревяшки - это отдельная песня, это под настроение. Для них нужно свободное время, настрой. В тайге есть и это время, и настроение, и корни, между прочим. Многие деревяшки стоят у нас на даче, но есть такие большие, что их невозможно привезти в Москву. Вот, например, я из нароста на коре вырезал кресло - такой огромный был нарост. Тяжеленное получилось - не сдвинуть: килограммов 200, а то и 250. Так и стоит в избушке...

Окружение делится на тех, кто побывал на заимке, - это самые близкие друзья, и тех, кто им завидует. Правда, некоторые счастливчики жалуются: "Если это и был отдых, то только для шефа. А для меня - сплошное мучение: по восемь часов в день в седле..."

Дача - подмосковный вариант домика в тайге. Хотя Рублевка - это вам не Усинский тракт: зайцев - и тех не осталось. Да и дача - не вековой сруб, а стандартный сборно-щитовой домик, собранный за пару недель. Правда, на даче Шойгу есть свой кусочек Азии - настоящая китайская пагода.

- Рядом с домиком надо было построить гараж, но я решил устроить там и бильярдную, чтобы друзья приходили поиграть, и небольшую кухоньку, где можно посидеть. Потом посмотрел на проекты - ну, встанет очередная коробка - неинтересно. Начал рисовать пагоду. Нарисовал, попросил архитектора проработать. По этим эскизам построили красивую многоярусную пагоду, совершенно китайскую. Внутри стоят всякие китайские безделушки, там очень хорошая атмосфера, и друзья приезжают с удовольствием.

- Китайские безделушки - это коллекция?

- Скорее просто вещи, которые нравятся. Я не могу сказать, что собираю коллекцию восточного искусства, но у меня множество фигурок Будды из разных стран, есть китайская резьба по дереву, фарфоровые статуэтки', бронза. Мне очень нравится этот изящный восточный стиль.

А коллекционирую я другое - холодное оружие. Эта коллекция хранится дома. Она очень большая. Это холодное оружие разных народов: сабли, кинжалы, палаши, индийские, китайские, японские мечи, - да, и самурайские тоже, ацтекские жертвенные ножи - все это подлинное, настоящее. Есть очень красивые вещи. Есть интересные, как перуанские ритуальные мечи - с рогами, с зубами, с носами... Их так много, что нет смысла вешать на стены - можно заковать в металл весь дом, обить от пола до потолка. Я ими просто любуюсь - достаю, рассматриваю. Есть среди них исторические экспонаты. Например, наградной книнжал "За храбрость" 1860-х годов - друзья подарили. Жалко, что не всегда удается узнать историю той или иной вещи.

Вечный двигатель

Я смотрю на министра, как он все время вскакивает с кресла, порывается куда-то бежать, что-то делать, может быть, даже спасать кого-то, и не выдерживаю, спрашиваю:

- Вам уютно в этом кресле?

Но он думает о своем. Он так отвечает:

- Быть ТАМ всегда легче, чем сидеть здесь. Во-первых, здесь всегда не хватает информации для принятия решений. Сидишь и думаешь: "Был бы я там, я бы быстрее среагировал". Во-вторых - переживаешь за своих, бывает, звонишь туда чаще, чем это следовало бы. Раньше я на все крупные ЧП сам ездил, теперь ездим по очереди. Мы же все вместе учились своей работе, одинаково хорошо ее знаем.

Судя по всему, этому человеку вечно не сидится на месте, даже в командировках. Вот и генерал-полковник Валерий Востротин историю рассказал:

- Приехали мы однажды в командировку в Красноярск. Когда закончилась официальная встреча, шеф мне говорит: "Вечером заходи ко мне в спортивном костюме". А жили мы за городом, в "резервации "на берегу Енисея, в бывших обкомовских дачах. У шефа номер был на втором этаже. Захожу я к нему вечером в спортивном костюме, а он, тоже в спортивном, простыни узлом связывает. "Сейчас, - говорит, - убежим отсюда, и я тебе покажу свой студенческий Красноярск".

Спустились мы по простыням, обошли охрану, перелезли через забор. На трассу вышли, поймали машину, доехали до города. Там его уже друзья поджидали. Он мне показал институт, общежитие, где они с женой познакомились. Потом была банька - в общем, по полной мужской программе. Рано утром, часов в 5, его друзья привезли нас обратно. А возле нашей резервации охраны полно, посты, милиция. Мы их опять всех обошли, через забор перелезли, а в коттедж войти не можем - все закрыто. Сидим возле двери, замерзли - от Енисея холодом тянет.

Появилась повариха, увидела нас, руками замахала - идите скорее, тут сидеть нельзя, тут министр приехал, сейчас вас арестуют! Да мы, говорим, водители, будем министра возить. Она впустила нас в кухню - только тихо, говорит, сидите. А у нас и сигареты под утро кончились. Она нам одну "Приму" нашла, мы по очереди затягиваемся. Тут входит начальник охраны, удивился и говорит: "Товарищ министр, а что это вы тут делаете?" Бабка как услышала - сковородку из рук выронила...

Неанглийский клуб

В кабинете министру не сидится. Вместе со своими замами-друзьями они создали свой клуб - клуб спасателей. Это мужской клуб. Устроили его на спортивной базе штаба Центрального регионального центра МЧС - это в Кунцеве, на Давыдковской, рядом с ближней дачей Сталина.

Спрашиваю у Ирины:

- А вы там бываете?

- Что вы, - говорит. - Они же там все голые!

- Как голые?

- Да баня у них там, парилка, одни мужики. А мы с сестрой Леной заскакиваем иногда на корты, в теннис постучать, но редко, времени нет.

Но в баню идут не сразу - сначала гоняют в футбол пару часов. За спортивную работу в министерстве отвечает как раз генерал Востротин, вот его отчет:

- Вернее, не в футбол, а в мини-футбол. Иногда играем даже не два, а два с половиной часа. Клубная элита играет еще в большой теннис, который теперь стал неполитической игрой. Политическим спортом - горными лыжами - не занимаемся ввиду отсутствия на территории клуба гор. Правда, есть еще у нас бильярд - это святое, есть пинг-понг и преферанс. Министр - самый активный участник всех видов спорта. В футболе он забивает больше всех голов, играет нападающим. В бильярде трудно найти человека, который может у него выиграть подряд две партии. Проигрывать он не любит, но и подхалимов не любит.

Потом - баня, это тоже святое. Трудно сказать, что такое наш клуб - это продолжение рабочего дня или отрезанный участок времени для отдыха. Мы там стараемся не говорить о службе, но все равно не получается. Многие вещи гораздо лучше обсуждаются в парилке, чем в кабинете на совещании. И решения принимаются быстрее и эффективнее.

Члены клуба - в основном сотрудники министерства, и все наши спасатели из регионов, когда бывают в Москве. Это настоящий мужской клуб - к счастью, не английский. Там можно и выпить - есть стойка с любыми напитками. Платим взносы - 400 рублей в месяц, этого достаточно, чтобы два раза в неделю выпить рюмку. Не скажу, что насаждается трезвый образ жизни - в настоящей мужской компании это и не нужно, тем более в России. Но и пьянства нет.

Когда мы выезжаем на учения или на совещания, все губернаторы уже знают - будем играть в футбол. Обязательно планируют встречу по мини-футболу. Не все, правда, к этому порядочно относятся. Вот, например, Яковлев в Питере схитрил: вице-губернаторы вышли на поле, а через минуту их заменили на второй состав "Зенита". Конечно, мы проиграли. Обидно было! Вот в Пензе мы тоже проиграли, но там все было по-честному, мэр играл и все его замы. Атак в основном мы выигрываем.

В клуб являются, как на работу: каждое воскресенье с утра и каждую среду в 18.30. Если, конечно, нет какой-нибудь ЧС. А когда возвращаются из командировки или ОТТУДА воскресным утром, появляются в клубе прямо с самолета, не заезжая домой. В клуб приезжает много разного народа - и Михалков, и Жванецкий, и Гладилин, и еще разные известные люди. При посторонних, конечно, проблемы не обсуждаются. Потом кто идет в баню, кто - в бильярдную, кто - к стойке бара.

Министр с мольбертом

Говорят, министр в столе всегда целую шкатулку кедровых орехов держит, а готовит их по очень специальному рецепту: не стучит по ним кувалдой, а заливает кипятком минут на пять, скорлупа и размягчается.

Мы так долго сидели в кабинете со спрятанными в столе орехами, что я проголодалась и задала самый животрепещущий вопрос:

- Как вы относитесь к застолью, к еде?

- Не вижу особого кайфа в еде как таковой. Не стал бы обожествлять какой-то напиток или блюдо. Просто есть блюда вкусные, а есть невкусные. В общем, я могу есть, а могу и не есть, могу пить, а могу и не пить - как-то это для меня несущественно. Но что я терпеть не могу - так это приемы с фуршетами, когда все бродят с тарелкой в одной руке и со стаканом в другой, а потом расходятся по одному. И чего собирались? Чего стояли? Другое дело - застолье! Это не просто еда, а праздник. В том, что называют "посидеть за столом", главное - общение. Это когда весело, когда шутки, анекдоты...

- Анекдоты? Расскажете без застолья?

- Почтальон стучится в дверь, открывает мальчик лет пяти - шелковый стеганый халат, часы роллекс" на золотом браслете, волосы набриолинены, с сеточкой, в одной руке бокал коньяка, в другой - огромная сигара. Почтальон смотрит на него и спрашивает: "Сынок, а родители-то дома?" Тот затягивается, выпускает облако дыма и отвечает: "А ты сам-то как считаешь?"

- И что же должно быть у вас в тарелке под такую историю?

- Это вы в смысле любимого блюда? Раньше я очень любил хорошие чебуреки. Впрочем, хорошее мясо я и теперь люблю, только не шашлык. Сейчас я бы карпаччо съел, это итальянское такое блюдо. Отлично идет с молодым французским божоле. Китайскую кухню люблю, японскую.

- А крепче божоле - наверное, водка?

- Скорее виски.

- Тогда для души - акварель?

- Я рисую только для себя, показываю домашним. Беру что попадется - карандаш, ручку, акварель. Больше всего люблю акварель, технику по мокрому листу. Акварель - она суеты не терпит, в ней все должно быть обстоятельно: намочил, подождал, чтобы чуть подсохло... И вообще "мокрая" акварель плохой не бывает, она всегда получается ни с чем не сравнимой по цвету. И самое интересное в акварели - непредсказуемость: любой твой удар, любой твой выстрел непредсказуем, даже цвет. Ты предполагаешь, что это будет желтый, но он ложится и расползается, как придется... Сюжеты? - любые, кроме портрета.

А случалось ли Сергею Шойгу самому попадать в экстремальные ситуации? Я слушала про акварель и гадала: ответит он на этот вопрос или не ответит? Он ответил:

- Конечно, попадал в аварии. На самосвале переворачивался через голову, будучи сам за рулем, - еще когда на стройке работал. Кабина - в лепешку, еле вылез, но сам остался совершенно цел. И уже в МЧС было - на вертолете, когда неудачно сели и все колеса поотлетали, тоже все остались живы.

- С самосвалом - это серьезно! Да и с вертолетом тоже...

- Любая авария - это серьезно. Любая авария - это взаимосвязанная череда случайностей. Остался жив - случайность. Погиб - тоже случайность.

- Есть страны, которые вы особенно любите?

- Кроме России, нет.

Ваше имя (*):
E-mail (*):
Website

Заголовок (*)
Ваш комментарий (*):
Я не робот...

Лучшие недели

Олег Лундстрем. Биография Посетило:26055

Мировой рекорд, который не состоялся Посетило:12495

Сара Бернар – первая суперзвезда Посетило:29006