Ким Кардашьян представила адвент-календарь с фирменными трусами за 50 тысяч рублей
07.11.2025 03:21:14
В октябре 2025 года, когда Нобелевский комитет объявил имена лауреатов премии по химии, Сусуму Китагава был занят не пышными торжествами, а обычной работой в лаборатории. Это была не театральность, а закономерность: человек, который посвятил жизнь изучению пустоты, не нуждался в громких словах. Он разделил Нобелевскую премию по химии 2025 года с Ричардом Робсоном и Омаром Ягхи за разработку металлоорганических каркасов — материалов, которые изменили нашу способность захватывать, хранить и трансформировать молекулы.
История Сусуму Китагавы — это история человека, который научил химию видеть то, что все остальные упускали: пустоту. Не как отсутствие, а как архитектуру возможности.
Сусуму Китагава родился 4 июля 1961 года в Киото — древней столице Японии, где каменные мосты отражают небо в прудах храмовых садов, а архитектура говорит о порядке, гармонии и скрытых смыслах пространства. Может быть, именно это город, с его философией «ма» (пустота как активная сила), подсознательно повлиял на его научное мышление.
Киото конца 1960-х — начала 1970-х годов был местом, где традиция сосуществовала с модернизацией. Семья Китагавы, как многие в то время, воспитывала детей в атмосфере уважения к учёности. Молодой Сусуму был прилежным учеником, но не из страха перед наказанием, а из подлинного любопытства к устройству мира. Его привлекали не только числа и формулы — его манили загадки материи.
В 1980-х годах, когда Китагава поступил в Киотский университет, японская наука переживала период возрождения. Послевоенная уверенность в том, что Япония может создавать не только копии, но и оригинальные открытия, становилась реальностью. Молодой студент учился у лучших, впитывая знания о координационной химии — науке о том, как центральный атом связывает вокруг себя другие молекулы, создавая сложные структуры.
После получения докторской степени в Киотском университете Китагава начал работать в частном университете Киндай в Осаке. Это были 13 лет, которые он впоследствии назовёт «трудными». В приватном университете ему было нелегко заниматься исследованиями: научное оборудование было далеко не лучшего качества. Но именно в этих условиях, когда ресурсы ограничены, а свободы больше, рождаются самые смелые идеи.
В начале 1990-х годов Китагава сосредоточился на задаче, которая кажется простой только на первый взгляд: как превратить координационные полимеры в пористые материалы? До этого момента считалось, что координационные полимеры — это всегда плотные, закрытые структуры, похожие на крепость. Никто серьёзно не думал о введении пор.
Но Китагава видел по-другому. Он представлял себе архитектуру пространства внутри молекулярных структур — не хаос, а порядок пустоты. Он ввёл концепцию пористости в координационные полимеры, которые ранее были плотно структурированы в кристаллах, и впервые продемонстрировал на примере адсорбции газов, что координационные полимеры могут функционировать как стабильные новые пористые материалы, называемые пористыми координационными полимерами.
Это была революция, но она произошла тихо, в лаборатории провинциального университета, с минимальным оборудованием. Китагава работал систематически, без спешки, без желания прославиться. Его интересовали только данные, только опыт, только истина, зашифрованная в кристаллической структуре.
В 2000-х годах, когда мировая научная общественность начала замечать работы Китагавы, он получил приглашение вернуться в Киотский университет. Это была возможность, которую он не мог упустить. Киотский университет предоставил ему современные лаборатории, финансирование, команду молодых исследователей, готовых воплощать его видение в жизнь.
Здесь, в стенах одного из самых престижных японских университетов, Китагава развивал свою теорию далее. Он предсказал и ранее продемонстрировал мягкость кристаллов пористых координационных полимеров и показал, что их каркасы изменяются в ответ на внешние поля, выражая различные свойства. Это было открытие огромного значения: если молекулярные каркасы могут «дышать», меняя свою форму в ответ на внешние воздействия, то они становятся не просто контейнерами, но активными участниками химических процессов.
Его исследования привлекли внимание всей мировой научной общественности. Металлоорганические каркасы (MOF) — это то же самое, что пористые координационные полимеры (PCP), просто с другим названием, более международным. Это бесконечные трёхмерные полимеры с точной пористостью, которые открыли новые горизонты для химии.
В 2007 году Китагава помог основать Институт интегрированных клеточно-материальных наук (iCeMS) и служил его заместителем директора, прежде чем стать директором в 2013 году. Это назначение было логичным следствием его научного авторитета. Но для Китагавы это было не столько признанием, сколько ответственностью — ответственностью воспитывать новое поколение учёных, думать не только о собственных открытиях, но о будущем науки.
Под его руководством iCeMS превратился в глобальный центр, где встречались химики, физики и биологи. Институт стремится создать новую интегрированную дисциплину наук о клетках и материалах, основанную на междисциплинарном поле химии, физики и клеточной биологии, и стать глобальным центром развития карьеры учёных.
Китагава был человеком, который верил в силу сотрудничества. Его лаборатория привлекала людей со всего мира — молодых докторантов из Южной Кореи, Индии, Италии, Америки. Они приходили, чтобы учиться у мастера молекулярной архитектуры, и уходили, становясь лидерами науки в своих странах.
То, что Китагава изучал в лаборатории, имело практическое значение, которое выходило далеко за пределы чистой науки. Металлоорганические каркасы могут захватывать и хранить молекулы, такие как диоксид углерода. В эпоху климатических перемен это означает возможность улавливания углерода из атмосферы. В эпоху дефицита водорода это означает способность хранить и транспортировать чистое топливо. В медицине это означает возможность доставки лекарств с невероятной точностью.
Его материалы не громкие, не видимые невооружённым глазом. Это бесконечно малые архитектуры, доступные только под электронным микроскопом. Но их влияние на будущее огромно.
Директор iCeMS Сусуму Китагава был выбран для получения 58-й премии Фудзихара, которая с 1960 года вручается Фондом науки Фудзихара исследователям, внёсшим значительный вклад в научный и технологический прогресс. Это была одна из многих почестей, которые предварили признание Нобелевским комитетом.
Когда объявили о Нобелевской премии в октябре 2025 года, это был момент исторический. Три человека с разных континентов — Сусуму Китагава из Киото, Ричард Робсон из Мельбурна и Омар Ягхи из Беркли — разделили одну из самых престижных научных наград мира. Каждый из них шёл своим путём, но вместе они создали науку, которая изменила нашу способность понимать и использовать материю.
Если бы Китагаву спросили о его научной философии, он бы, возможно, улыбнулся тихой, знающей улыбкой. Его работа — это медитация на тему того, как величайшие открытия часто находятся в самых очевидных местах, но мы их упускаем, потому что не смотрим внимательно.
В древней японской философии существует концепция «ма» — пустота, которая не является отсутствием, а присутствием возможности. Сусуму Китагава провёл жизнь в изучении именно этого: пустоты, которая имеет форму, архитектуру, смысл. Его молекулярные каркасы — это воплощение этого принципа.
На пороге своих 60-х годов Нобелевский лауреат продолжает работать в своей лаборатории в Киото, вероятно, не особо изменив распорядок дня, слегка подняв скромные очки и вернувшись к своему микроскопу. Для него премия — это не конец пути, а подтверждение: значит, правильно видел, правильно искал, правильно строил эти невидимые дворцы молекул, где может жить будущее.
Фото с сайта /royalsociety.org
Посмотреть фото
| Родился: | 04.07.1961 (64) |
| Место: | Киото (JP) |
