Ты знаешь, как оно бывает...
Когда врывается беда...
И как надежда умирает...
И водка пьётся, как вода...
А надо жить... Во имя света,
Перед бедой не лебезя.
И понимать, что жить поэту
Без боли, видимо, нельзя.
И, не теряя сил и веры,
Служить святому ремеслу.
И безысходностей шпалеры
Падут. На зло земному злу.
О, Север! Ты - страна мечты!
Страна замедленного бега,
Страна остывшей красоты
Из накрахмаленного снега.
Страна полярного сиянья,
Страна великого терпенья,
Страна надежд и ожиданья
Весны, Любви и Вдохновенья!
О, Север! Ты - страна моя!
Я не забыл ещё твой холод!
С тобой я был и свеж, и молод,
Ты мудрости учил меня.
О, Север! Белоснежным пледом
На сердце лёг, к душе приник
И в глубину её проник
Навек неизгладимым следом.
О, Север! Ты суров и нежен...
Красив, печален и заснежен...
Здесь я по новому вкусил
Весну - даренье высших сил!
Плешивый кот ногой потряс,
Присел, умылся с неохотой,
Прошёл к помойке, щуря глаз,
Наметил жертву для охоты...
Подкрался... кинулся... поймал!
И, так как был уже не молод,
Играть с добычею не стал –
Сел утолять проклятый голод.
Сожрав мыша, кот огляделся,
Зевнул и понял – не наелся.
Представить вам пришла пора
Любимца нашего двора.
Знакомьтесь, люди – кот Федот,
Потомок смешанных пород.
Его история проста...
Хозяйка этого кота,
Театра местного певица,
С семьёй махнула за границу,
А Федьку, вроде как забыла...
Фасон не тот (не вышел рылом).
Такой вот в жизни поворот...
Но кот не умер от досады –
Давил мышей и от щедрот
Соседских получал награды.
Кто – может хлебцем угостить,
А кто-то – вынесет сосиску...
И даже дома приютить
Не раз пытались, но прописку
Федот надменно отвергал
И на свободу убегал.
Всё ничего, но у кота
Была престранная черта.
Он, будто от докучных мошек,
Весною прятался от кошек.
Призывный 'мяв' с соседней крыши
Похож на крик хозяйки бывшей,
Когда она, с пеной у рта,
Гоняла тапочком кота.
Скажу вам, отступленья ради,
Он иногда ей в туфли гадил.
Уж далеко не первый год,
На этой, значит, нервной почве,
Девиц не жаловал Федот.
Ни местных, ни каких-то прочих.
А кошки, между тем, давно
По Федьке сохли. Пусть он нервный,
Пускай плешив, но всё равно –
Он на деревне парень первый!
Всех местных самочек икота
Брала от мыслей про Федота.
И, от мужей усатых втайне,
Собрали кошечки собранье,
Чтоб наконец вопрос решить,
Как лучше Федьку окрутить.
Не буду долго напрягать
Тебя, читатель, описаньем...
Не стоит мысли утомлять
Картиной бабского собранья.
Скажу лишь: в этом самом месте
Остались клочья рваной шерсти.
И так бы дальше продолжалось,
Но всё ж особа отыскалась.
Она, чтоб Федьку охмурить,
Решила тактику сменить.
Усвоив прежние уроки,
Растяпу Федьку на помойке
Подкараулила. И вот,
Герой наш завтракать бредёт.
Ой, невдомёк коту Федоту,
Что на него пошла охота.
Он думает: 'сейчас приду,
Мышей пяток напромышляю,
Поем и снова спать пойду',
Но что он видит... кошка! Мяу!!!
Она же – молча подошла,
Очаровательно моргнула –
Смотри, мол, как я хороша –
И нежно в нос его лизнула.
Федот подумал: 'беспредел!'
И как стоял – так сразу сел.
А кошка рядом, не уходит,
Мурчит и глаз с него не сводит.
Ни жив, ни мёртв сидит Федот,
Потомок смешанных пород.
Ведь, боже мой, какая стать...
От кошки глаз не оторвать...
Усы... и хвост... чудесный вид...
И главное... она молчит!
Всё! Федька – стойкий генерал –
На этот раз не устоял!
И народилося котят...
Двенадцать маленьких Федят,
Всему двору на удивленье.
А смысл сего стихотворенья
Велик и прост – внемлите, люди:
С давнишних пор до наших дней –
'Чем меньше женщину мы любим,
Тем больше нравимся мы ей'.
Пусть Красота твоих Фантазий
Бежит с Мечтой вперегонки.
Два Берега одной Реки
С истока к устью.
Их защитят от безобразий
Любовь... и рифмы завитки...
И обернётся боль тоски
Осенней грустью...
Навеет умиротворенье
Дыханье северной зимы,
Укроет инеем холмы,
Мазки сгустятся...
Произойдёт стихотворенье...
Лёд воду закуёт в тиски,
И берега одной реки
Соединятся.
Но, как негаданные тайны,
Звенят весенние звонки...
И берега покой реки
Сомнут каньоном...
Чреда событий неслучайна –
Вода вспенит бурун слогов
И песню между берегов
Прольёт со звоном!
С днём рожденья, дядя Гена,
С днём рожденья, дорогой!
Помнишь спальник 'ДИОГЕНА',
Где храпели мы с тобой.
Помнишь, в Жигули ходили,
Через чащу, бок о бок.
И клещей с тобой ловили
Друг у друга между ног.
Помнишь – горы, снег кавказский,
Звёздный небосвод кольцом.
Всё, как в той прекрасной сказке,
С удивительным концом!
Помнишь – Фаны! Край хороший!
Правда, под 60 тепло,
Но зато как много кошей
Возле озера Алло.
Разве это не прекрасно
Посмотреть и пережить?
Нет, дружище, не напрасно
Столько нам пришлось ходить!
Год проходит – снова горы,
Снова примусы шипят:
Зеравшанские просторы
Вдаль уходят и манят!
Горы... вечное свиданье!
И, пока нам двадцать пять,
Не наступит расставанье!
Рано в старость оседать!
Рано вянуть. Надо, чтобы
Пристенков нас мог позвать.
Нужно, чтоб в тайгу, в сугробы
Мы с ним шли пристенковать!
Нужно, чтобы день чудесный
Нос морозцем искусал,
Чтобы весь пейзаж окрестный
Под лыжнёй у ног лежал,
Чтоб в горах по перевалам
Мы могли с тобой шагать!
Время до смерти – навалом!
Нам всего лишь – двадцать пять!
Снова на носу твоём бумажка
И пушок над верхнею губой,
Снова в волосах твоих букашка,
А в ногах речной шумит прибой.
Вот и лето наступило вновь...
Зной... жара палит... водичка манит...
Вновь в душе моей горит любовь,
Вновь твои глаза мне сердце ранят.
Разогретый томною жарой
И твоею позой сексуальной,
Лягу на песок и, боже мой,
Улыбнусь улыбкою печальной.
Сил не хватит вынести тоску...
Засыпая борозду руками,
Я к воде по жаркому песку
Поползу сейчас вперёд ногами.
Окунусь, и может на чуть-чуть
Откажусь от пылких мыслей, братцы.
Ну и лето нынче, просто жуть!
Просто жуть, как... тянет целоваться!
Ну и лето нынче, просто жуть!
Всё! Иду опять купаться!
Снова в Каменную Чашу,
Снова в сердце Жигулей,
Пролегла дорога наша
Меж берёз да тополей.
Роща солнышком пригрета...
Облака уносит в даль...
Это снова бабье лето
Дарит нам свою печаль.
Голубая паутинка,
Прилетев издалека,
Нас проводит по тропинке
До родного родника.
Я вкушу воды студёной,
Будто смою тяжкий грех...
И с душою упоённой
Зашагаю дальше, вверх.
Наверху я, как и прежде,
Закурить присяду вновь...
Посижу – и вниз, в надежде
Повстречать свою любовь.
Сказ осеннего пейзажа...
Сумрак девственных аллей...
Это – Каменная Чаша!
Это – сердце Жигулей!
Товарищ мой, старинный друг,
Давай-ка вспомним, как, бывало,
Безмолвье белое вокруг
Нас чистотою колдовало.
По заполярной широте
На 'бескедах' канты тупили.
И были рядом с нами те,
Кого мы искренне любили.
Норд-ост весёлый раздувал
Закатных углей головешку
И кистью вьюги рисовал
Зарю со снегом вперемешку.
Походный наш нехитрый быт
Бывал желанным и не горьким,
Когда разлитый в кружки спирт
Пылал огнём полярной зорьки.
Но нас пьянил не алкоголь,
Хотя он крепок был и смачен.
Хмелеть велел нам наш король,
Бродяг владыка – Миг Удачи!
Несла хрустальная вода
Младого месяца усмешку.
Ах, как нам нравилась тогда
Заря со спиртом вперемешку.
Осталась с нами навсегда
Заря со спиртом вперемешку.
Ты – моё небо чистое,
Ты – моя речка быстрая,
Ты – моё ясно солнышко,
Ты – моё чисто полюшко.
Ты – мой костёр пылающий,
Ты – мой ледок нетающий,
Ты – моя струнка тонкая,
Ты – моя песня звонкая.
Ты – моё утро раннее,
Ты – мои звезды дальние,
Ты – моя ветка низкая,
Ты – моя очень близкая...
О, Север! Ты - страна мечты!
Страна замедленного бега,
Страна остывшей красоты
Из накрахмаленного снега.
Страна полярного сиянья,
Страна великого терпенья,
Страна надежд и ожиданья
Весны, Любви и Вдохновенья!
О, Север! Ты - страна моя!
Я не забыл ещё твой холод!
С тобой я был и свеж, и молод,
Ты мудрости учил меня.
О, Север! Белоснежным пледом
На сердце лёг, к душе приник
И в глубину её проник
Навек неизгладимым следом.
О, Север! Ты суров и нежен...
Красив, печален и заснежен...
Здесь я по новому вкусил
Весну - даренье высших сил!
Ты нас так редко посещаешь...
Чуть прилетел – уж улетаешь.
На материк махнув рукой,
Стремишься в северный покой!
Но за три дня и за три ночи
(глаза в глаза и между строчек)
Ты научаешь нас добру,
Придя с гитарою к костру.
Короче – вникни, мысль простая:
В Самаре ценят сагудай!
Ты к нам, почаще прилетая,
От нас пореже улетай.
Ты помнишь? Трепетное лето...
И первый снимок: ты и я.
Как далеко всё это где-то...
И так уж важно для тебя?
Не думаю. А я в ту пору,
Бывает – мысли отношу,
По берегу с собой вожу
Свою прекрасную Аврору.
Да, унеслось златое время.
Потерян час – отдайте год.
Года промчались в миг, и вот
Тяжелым грузом давит бремя...
Ах, сколько было мужиков...
Красивых, умных, простаков...
И дураков хватало тоже,
А что осталось? Святый боже...
Сомнения... обиды... жалость...
Как будто в корень кто-то рубит!
И голос, словно сквозь усталость:
'А может всё-таки ОН любит?'
А у него с лихвой хватало
Хлебнуть и злобы, и добра,
А у него пришла пора
Уже назад взглянуть устало:
Пол – жизни. Тридцать. Разве мало?
И, тем не менее, во снах
Я вижу сказочную фею,
Глаза целую, и пьянею
От жара на её устах...
А утром, словно похмеляясь,
Я вдруг тебя с собой не вижу.
Опять один... и пробуждаясь,
Тебя люблю! И ненавижу!
И ВНОВЬ ЛЮБЛЮ!
Что бывает на охоте. Сказка для взрослых.
У меня такая страсть:
Как погода ляжет в масть
Под субботу. На охоту
Я из дома сразу – шасть.
Много ль надо мужику –
В котелочке кипятку,
Атлантическую шпроту
До пол фляжки коньяку.
Ну, ишо нужно ружо...
И патрон к нему... с пыжом...
И тогда – держитесь, утки.
Вот я вам тогда ужо!
Правда, прежде чем стрелять,
Нужно место навалять.
Нешто вместо утки – дудки
Будешь слушать, твою мать.
Не взойди ещё заря,
Я – к болоту (втихаря)
И в траве обосновался,
Согреваясь изнутря.
Пальцы греют два ствола...
В напряжении шептала...
В общем, я в пейзаж вписался,
Жду. Такие вот дела.
Ну, когда же из тиши,
Сквозь траву и камыши,
Дичь покажет хвост пернатый
И прикрякнет от души?
Только утки, ёпр-май
(им едва свободы дай)
Не летят. Хоть хрен горбатый
Покажи и поболтай.
Уж давно взошёл рассвет,
А крылатых тварей нет.
Этак, думаю, я с вами
Пропущу второй обед.
Но, постойте, братцы... чу!
Лёгкий всплеск... приклад – к плечу.
Всплеск ещё... за ивняками!
Ну, сейчас я вам вкачу.
А сквозь зыбь и пелену
Дичь барахтает волну.
Но не кажет нос, нахалка,
Будто чует, что пальну.
Дальше было – хоть сдурей!
Там не дичь. Не вру, ей-ей:
На меня плывёт русалка.
Хвост и сиськи – всё при ней.
Я определённо зря
Утром грелся изнутря.
Мне теперь коньяк не нужен.
Мне б теперь нашатыря.
Лет на десять постарел...
Но скумекал, как не бздел:
Я ж ещё не обнаружен
(и к тому ж – не безоружен).
В общем – взял её в прицел.
А русалка средь пруда...
Девка, братцы, хоть куда!
Будто списана с обложки!
Порно-водная звезда!
Я 'по бабам' не прохвост,
Но и то к земле прирос:
Глазки... шейка... ручки... ножки...
Стоп! Пардон, а где же хвост?
Был же хвост! Ведь был же, был.
У меня аж зуб заныл.
Хвост – не баржа наливная,
Что он, сам собой уплыл?
Девка, мыслю, кто же ты,
Чтоб отбрасывать хвосты?
Чай не ящурка какая –
Гений чистой красоты!
Голубоглаза и нежна...
Благородная княжна.
Ежели вкратце объясняться –
Недостатков лишена!
И пока я репу тёр,
Дева вышла из озёр.
Чую, начал напрягаться...
Сердца пламенный мотор.
Забурлила страсть моя,
Но меня из забытья
Вывел вовремя рассудок:
'За насилие – статья'.
И добавил, вразумив:
'СПИД – реальность, а не миф!
Не на девок шёл – на уток.
Где, пардон, презерватив?'
Видит око - зуб неймёт...
Естество штанину рвёт...
Однозначно ощущаю
Сексуальный дискомфорт.
Я, ребята, не бревно.
Я бы эту кралю... но –
Туг такое замечаю...
Не поверите... кино!
Из воды выходит хвост...
Я опять к земле прирос.
Росту в нём... почти два метра...
Ну, врать не буду – средний рост.
Святый Боже, помоги –
Плавники, как рычаги...
В самый раз сейчас до ветру,
Да уж ладно – в сапоги.
Головы на нём нема,
Но упитанный весьма.
Не сойти мне, ребята, с места,
Так же, как тогда – с ума.
Чем он дышит, чем он ест?
Нету в нём подобных мест!
Только хвост имеет место.
Морды нету. Вот вам крест.
А пока я дул в сапог,
Хвост к девице мигом – скок!
И гнусаво произносит:
'Поцелуй меня разок.
Лучше даже три раза
Поцелуй меня, краса –
У меня уж башню сносит
И не держат тормоза'.
А девица: 'Не балуй!
И условия не диктуй!
Отойди, гнилой обрубок.
Хрен тебе – не поцелуй!
Ты же, бабник и подлец,
Предложил мне под венец,
А меж тем таких голубок
У тебя штук семь, самец!
Был бы ты красив и юн,
Содержал бы хоть табун.
Ты же – форменный объедок!
Мерзкий, старый, злой колдун!
Всех девиц измором взял,
Всех в русалок превращал –
И блондинок, и брюнеток –
Всех болотом застращал!'
Колдун:
'Ты же помнишь, отчего
Не удалось колдовство,
Отчего мы так конкретно
Поменяли статус-кво.
Я же лишь тебя любя,
Только приворота для
Бросил в пиво незаметно
Водяного мотыля.
Ну, чуток переложил.
Ну, мотыль несвежий был.
Извини. Мы вместе пили.
Сам теперь трамбую ил.
Чтобы всё расколдовать,
То должна поцеловать
Ты меня три раза, или
Будем в тине куковать'.
Девица:
'Знаю я, зачем ты, гад,
Мне в питьё подсыпал яд.
Думал, сделаюсь русалкой –
Дам согласье на обряд?
Я глотну – меня тошнить.
Ну, и кружки подменить
Удалось. Жива смекалка.
Не ушла с годами прыть.
Ты же – всю погану муть
Полной кружкой взял на грудь.
Вот теперь ты – весь в чешуйках,
Я ж – на попочке чуть-чуть.
А насчёт поцеловать,
Колдовство расколдовать,
Накось – выкуси, разжуй-ка!
Лучше в тине куковать!'
Слыша этот диалог,
Больше я терпеть не мог.
Тут, ребята, у рассказа
Наступает эпилог.
Сколь же будет произвол
Оскорблять прекрасный пол?
Ну, хвостатая зараза,
Запасай-ка фталазол.
В двух стволах по два ноля.
Ах ты, жопа голавля!
И из двух стволов дуплетом –
Бах! И всё. И вуаля.
Тёмным силам вопреки
Хвост не выжил, мужики.
Мы ж не только, как поэты,
Мы ж годны и как стрелки.
А княжна, унявши дрожь,
Молвит: 'Душу не тревожь,
Пожелай любой награды!
(и ещё на пять умножь).
Ты меня освободил,
Злые чары истребил,
Что желаешь для услады?
Всё исполню (в меру сил).
Но сначала, мой герой,
По традиции людской
Я должна тебя три раза
Целовать. Глаза закрой'.
Я отказывать не стал,
Я объятья распрастал
И зажмурил оба глаза.
И губищи раскатал.
А открыл глаза когда –
Ни девицы, ни пруда...
Лишь кружится надо мною
Мух назойливых орда.
Нет ни леса, ни травы,
Ни небесной синевы...
Со вчерашнего запою
Всё приснилось мне, увы.
Я всё ищу какой-то смысл,
В себе пытаясь разобраться.
От бега календарных чисел
Ещё надеюсь оторваться.
Бывавший в разных городах,
Искавший в женщинах отраду,
Ошибся я. И лишь в стихах
Дарил себе слова – награды.
Я успокаивал себя
И в двадцать лет, и даже в тридцать
Любил свободу и любя,
Никак не мог угомониться.
Когда же первые звонки
Раздались... Что детей не нажил,
Что уж не молод, болен даже...
Года неслись вперегонки.
Лишь в памяти моей навеки
Остались белые снега,
Ручьёв хрустальных берега
И Вы – родные человеки.
Любимые, простите мне,
Что Вас я разлюбил когда-то,
Мне в жизни выпала расплата
Остаться волком при луне.
Я избыть хочу усталость,
Я изжить хочу хандру...
Эка осень нам досталась,
С непогодой по утру.
Ну, да что там, пересилим,
Поразмесим божью грязь.
Это нам ещё по силе,
Это нам пока что всласть.
Сдюжим, братцы, переборем,
Выпьем водки, наконец,
И гитарным перебором
Глубину своих сердец
Мы наполним под завязку
И затянем не спеша
Песню, добрую как сказка –
Пусть потешится душа.
Я забуду про усталость...
И не вспомню про хандру...
Эка осень нам досталась,
С непогодой по утру.
Я кемарил ночью на балконе...
Пахло свежестираным бельём...
УКВ со мной в соседнем доме
Встало на уверенный приём:
Музыка плыла, и плыли мысли,
Душу возвращая к берегам,
Где лишь только примешь 200 грамм,
Глядь – и девки на тебе повисли.
Где поёт с улыбкой Туриянский,
Струнами цепляя за сердца,
Про тайгу без края и конца,
Про далёкий холод магаданский.
Были и у нас когда-то тропы...
Выбор пал на добрую стезю,
Ведь границу Азии с Европой
Мы с тобой прошли почти что всю!
Мы ходили севером и югом,
И везде смотрели нам в глаза,
Поднимаясь цепью, друг за другом,
Горы, как святые образа.
Мы бросали дом, как бросил сушу,
Грезящий о палубе матрос.
Рвали спину, но лечили душу,
Пели песни, жили на износ...
Были в нашей жизни остановки.
Как куплет из песни позабыв,
Мы на женщин тёртые штормовки
Обменяли, глазки закатив.
И не только женщины. Работа,
Быт, не приносящий красоты ...
Путь с того проклятого болота
Сразу не нашёл ни я, ни ты.
Ну, да что там – будет нам награда!
После всех мытарств, стыда, тоски –
Мы ещё в себе раздавим гада!
Или мы уже не мужики?
Будет всё: лыжня к таёжным рекам,
Будут горы, музыка, любовь...
Право быть счастливым человеком
Мы, даст бог, вернём с тобою вновь!
Я кимарил ночью на балконе...
Пахло свежестираным бельём...
Только звёзды на ночной иконе
Мне внимали девственным огнём.
Я тебя придумал сам...
Я тебя возьму с собою...
Только подожди немножко,
Если сможешь, если веришь,
Если любишь, наконец.
Я тебя придумал верной...
Я тебя возьму с собою...
Где бы ни был я, ты рядом –
Под рукою и под сердцем,
И в душе моей, навечно.
Я тебя придумал доброй...
Я тебя возьму с собою...
Доброту твою в руках
Я согрею утром ранним
Паром тёплого дыханья.
Я тебя придумал нежной...
Я тебя возьму с собою...
Рядом с быстрой горной речкой
Ты присядешь и споёшь мне,
Не спугнув с ветвей улара.
Я тебя придумал умной...
Я тебя возьму с собою...
Даже если потеряюсь,
Ты везде меня отыщешь
И не будет больше страха.
Я тебя придумал сам...
Я тебя придумал верной...
Я тебя придумал доброй...
Нежной, умной и любимой...
Я тебя возьму с собою...
Любовь – великое мученье...
Болезнь загадок, боль сомненья,
Душевных мук переплетенье,
Гордыни ревностной дурман.
И мысли, ранящие душу,
И жар, что просится наружу,
Сплетая в сердце зной и стужу,
Сгущая на глазах туман.
Костёр, то тлеющий, то яркий,
Напиток чувственный и жаркий,
Пьянящий сок, вино богов,
С красивым именем – любовь!
Вот идёт старый пёс,
Сразу видно – замёрз.
На потёртых боках рёбра впалые.
Нелегки времена,
На усах седина,
И глаза с поволокой усталые.
Раньше пёс не грустил,
Пёс охотничьим был,
Брёл с хозяином в утро туманное.
Нынче годы не те,
То лишай на хвосте,
То заноет к дождю ухо рваное.
Вот идёт старый пёс,
Его жалко до слёз.
Только это, товарищи, видимость.
Он свободный герой,
Не смердит конурой,
Главный козырь его – независимость.
Дождливый август на дворе...
Уже неделю поливает...
Супруга на календаре
Восьмой листочек отрывает.
Тут не захочешь – загрустишь,
Сегодня, как-никак, суббота...
И только одинокий стриж
Порхает. У него – работа.
Птенцы ещё не на пере.
Да не один, поди, ватага.
Дождливый август на дворе,
А он всё кружит, бедолага.
В листве притихли воробьи...
Ворон не слышно (слава Богу)
И только стриж всё 'фьи' да 'пьи'
В подпев рифмованному слогу.
Дождливый август на дворе
Осенним отдаёт приветом.
А лето будет в сентябре,
Пусть хоть и бабье – всё же лето.
И отпуск – где-то далеко...
Тайга... рыбалка... Денег нету.
Промозглым тянет сквозняком
В квартире. Боже, где же лето?!
Скарлетт Йоханссон для V Life, 2004 год. Карен Мюлдер для «Vogue», 1992 год. Викки Дуган — американская модель и звезда Playboy, вдохновила художников на создание персонажа Джессики Рэббит из фильма «...
июне 1984-го на экраны вышел фильм «Одиноким предоставляется общежитие». Мелодраму о советской свахе посмотрели 23 млн зрителей. А затем кинокартина вошла в коллекцию популярных фильмов о любви, кото...
Нив Кэмпбелл, 1997 год. Женщины на мотоциклах в Великобритании, 1930-е годы. Моника Беллуччи, 2002 год. Фрида Кало, 1939 год....
Надя Ауэрман, 1995 год. Американская актриса Ребекка Де Морнэй, 1980-е. Ванесса Уильямс - певица и актриса, 1990-е. Последний снимок сумчатого волка, 1933 год. На сегодняшний день этот вид прекратил с...
Тpи нeвecты Дpaкулы в фильмe «Βaн Χeльcинг»/ Сборщики фруктов отдыхают в саду в 1950-х годах. Кристен Белл в фотосессии Rolling Stone & Nylon Mag, 2000-ые. Японский шлем Кабуто, XVII век....
Харрисон Форд и Шон Коннери на съемках фильма «Индиана Джонс и последний крестовый поход», 1989 год. Мэрилин Монро, 1956 год. Fahrbares Landhaus, Германия, 1922 год. Одна из первых версий того, что м...
