Недетские проблемы

Имя детского доктора мира Леонида Рошаля, директора Московского НИИ неотложной детской хирургии и травматологии, президента Международного благотворительного фонда помощи детям при катастрофах и войнах, часто можно встретить в сообщениях информационных агентств. Теракты, землетрясения, катастрофы - Рошаль всегда старается выехать туда, где детям требуется помощь... В этом году крупнейшие мировые издания назвали его личностью, безусловно влияющей на судьбу Европы. Как стало известно нашему корреспонденту, Леонид Рошаль может быть номинирован на Нобелевскую премию мира.

А еще доктор Рошаль известен независимостью суждений, тем, что готов отстаивать свою точку зрения невзирая на лица. Недавно Общественная палата, членом которой является Леонид Михайлович, обсуждала проект закона о некоммерческих организациях, вызвавший в России и в мире волну дискуссий. Результатом этого обсуждения стало обращение в Госдуму с просьбой отложить принятие закона. Одним из первых свою подпись под обращением поставил доктор Рошаль. О проблемах политических и медицинских Леонид Рошаль рассуждает в интервью "Итогам".

- Леонид Михайлович, с законом о некоммерческих организациях действительно все не так?

- Обращение в Госдуму по поводу этого закона мы, члены Общественной палаты, приняли на первом же своем заседании. Тогда мы еще не очень понимали, кто мы такие, что можем. Но обращение, пущенное по рядам, подписал двадцать один человек. Почему я оказался в их числе? Я видел, что в обществе высказываются негативные оценки поспешного принятия этого закона. Критика звучала со стороны правозащитников, со стороны Эллы Памфиловой, Владимира Лукина - людей, обычно взвешенных в своих оценках. Я подумал: если с этим законом что-то не так, то к чему торопиться? Почему мы должны все время наступать на одни и те же грабли? Поторопились с принятием 122-го закона - до сих пор не можем выползти из состояния "перманентной монетизации". Поторопились со 131-м законом, предусматривающим разграничение полномочий Центра и субъектов Федерации - нанесли серьезный удар по муниципальному здравоохранению. Может, пора уже учиться на своих ошибках? Президент создавал Общественную палату именно для того, чтобы она высказывала свое мнение в отношении законов, которые Дума собирается рассматривать. Я считал, что надо серьезно обсудить этот закон. А пока его принятие отложить.

- Госдума все же провела закон в первом чтении. Как вы реагировали?

- Не скрою, нам это показалось обидным. Да, наша палата существует еще не в полном составе, ну и что? Ее можно сравнить с ребенком, который только рождается. Но почему этому ребенку нужно сразу перекрывать кислород? Несколько дней назад мы встречались уже в расширенном составе и единогласно приняли еще одно обращение к Госдуме. Заседала согласительная комиссия, там участвовали представители нашей палаты. Но все же второе чтение будет. И меня это тревожит. Ну что изменится, если этот закон будет принят не в январе, а в феврале или марте? Конечно, нет таких законов, которыми были бы довольны абсолютно все. Я отчетливо понимаю, что ни одна страна в мире не будет довольна, если станут подкармливать из-за границы такую оппозицию, целью которой будет свержение государственного строя. Но консенсус всегда можно найти. Сейчас меня тревожит прежде всего то, что Общественной палате не дали как следует ознакомиться с законом и вынести свою оценку. Однако если я, углубившись в этот законопроект, увижу там недостатки, то буду говорить об этом открыто. Я так понимаю: Общественная палата - это представители гражданского общества. Мы должны знать болевые точки этого общества и доносить свою позицию до президента, до Госдумы. Мы можем организовать рабочие группы по каким-то вопросам, позвать в них правозащитников.

- В каком-то смысле вы тоже представляете в Общественной палате правозащитников. Я имею в виду созданный вами Международный благотворительный фонд помощи детям при катастрофах и войнах...

- Идея этого фонда возникла после землетрясения в Армении. Когда мы поработали там, то поняли, что помощь детям в чрезвычайных ситуациях, при катастрофах, войнах, землетрясениях должны оказывать специалисты, детские врачи. Сначала это была гипотеза, но ее доказательству я фактически посвятил всю жизнь. И сегодня с уверенностью говорю: если помощь детям оказывают детские врачи - детские травматологи, нейрохирурги, реаниматологи, общие хирурги, - то результаты в два раза лучше. В два раза меньше умирает детей, в два раза меньше их становится инвалидами, например, при синдроме сдавливания, когда приходится решать вопрос об ампутации конечностей. Поэтому я и решил создать международную педиатрическую бригаду, выезжающую на места катастроф.

Лучшие дня

Дюк Эллингтон: Король джаза и его бесконечный бит Посетило:24634

Лариса Удовиченко: Легенда советского и российского кино с неувядающим талантом Посетило:9266

Смелый, дерзкий, несравненный Посетило:8173

- Вы обращались с этой идеей в международные организации?

- Конечно. И во Всемирную организацию здравоохранения, и в ЮНЕСКО, и в Международный Красный Крест, и в организацию "Врачи без границ". Но дальше слов, к сожалению, дело не шло. ЮНЕСКО, например, занимается гуманитарными проблемами, но не медициной. ВОЗ сильно ограничена в бюджете. У Международного Красного Креста тоже нет особой детской бригады. В общем, получилось, что в мире сегодня существует только одна специализированная педиатрическая бригада медицины катастроф - наша, из России. Она работает во многих странах и оказывает помощь детям независимо от их национальности, религии, политических взглядов родителей. Это негосударственная структура. Скажу сразу: никто из нас не получает зарплату, мы работаем как волонтеры. Однако эту конкретную работу все равно надо подпитывать. Нужны билеты на самолет, оборудование, еда, место, где переночевать... Международный благотворительный фонд помощи детям при катастрофах и войнах существует для поддержки этой бригады. Фонд наш интересен тем, что он не имеет никакой коммерческой структуры, мы в отличие от многих других организаций деньги не зарабатываем. Я боюсь коммерции. Может быть, это и неправильно, может, надо подумать о каких-то других формах существования. Ведь наша работа очень нужна.

- Не думаете расширяться? Наверное, одной бригады не хватает.

- Есть идеи на этот счет. Сейчас я вхожу в Совет директоров Всемирной ассоциации неотложной помощи и медицины катастроф. Вот недавно опять написал письма в ВОЗ. Я предлагаю вновь подумать об организации в мире четкой структуры оказания медпомощи детям под "зонтиком" ВОЗ. Думаю, что педиатрические бригады, аналогичные нашей, необходимо создать в Южной Америке, Северной Америке, Африке, Азии, Японии. Надо подготовить кадры, обучить их и скоординировать работу. Вот я прилетел, допустим, в Пакистан после землетрясения, увидел огромное число детей с повреждениями. В больнице на 200 коек их лежало семьсот! И на всех один местный травматолог. Наша бригада там работала фактически круглые сутки. И сил не хватало. Конечно, были врачи из других стран. Но они не имели такого опыта, как мы. А если бы структура педиатрических бригад существовала, все было бы проще. Я бы позвонил Джону из Англии и сказал: собери-ка ребят, давай сюда. При этом сообщил бы конкретно, каких врачей не хватает - детских травматологов или нейрохирургов, например. Должна быть в мире такая сеть, и лучше, если она будет независимой. Кстати, это и не очень дорого. Все-таки катастрофы случаются нечасто.

- Достаточно одной хорошей бригады на страну?

- Даже на несколько стран. Но еще мы хотим открыть отделения нашего фонда в российских регионах. Конечно, в России хорошо работают МЧС и Центр медицины катастроф "Защита". В чем отличие всех этих организаций от нас? Помощь при катастрофах оказывается в трех направлениях. Первое - надо прилететь на место и работать рядом со спасателями. Второй этап - необходимо хорошо организовать транспортировку людей в специализированные больницы. Но не то что в России - в мире нет города, в котором было бы достаточно специалистов, способных работать с таким количеством пострадавших детей, какое бывает при крупных землетрясениях и терактах, как в Беслане. И тут, на третьем этапе, подключаемся мы. Наша группа состоит из специалистов высочайшей квалификации, которым не надо сидеть у завалов и ждать. Мы концентрируем детей из разных больниц в одном месте и начинаем работать как специалисты. Тогда происходит меньше ампутаций, ненужных трепанаций черепа. Лучше результаты, особенно при тяжелых травмах, когда пострадали одновременно голова, грудь, живот, ноги, руки. Например, случилось землетрясение на Сахалине. Мы вылетели не на развалины, а в Хабаровск, куда перевезли больше всего пострадавших детей, и работали там с самыми сложными пациентами. Интересно, что у нас нет докторских лицензий на работу в странах, куда мы прилетаем, но местные врачи сразу понимают уровень нашей квалификации и просят совета. Фактически мы были главными консультантами и оперирующими хирургами везде, где работали, - в Турции, Алжире, Индии, Пакистане. Мои друзья-помощники - потрясающие профессионалы и вообще "человеки" с большой буквы. Мы бросаем вещи в гостинице после жутких перелетов и сразу едем смотреть больных в стационары.

- Кто финансирует ваш фонд? Российские спонсоры?

- Каждый раз помогает кто-нибудь другой. Постоянный спонсор, пожалуй, только "Аэрофлот", который обеспечивает нам перелеты. Но ведь мы приносим пользу не только тем детям, которых спасаем. А имидж России? Сейчас, например, мы поработали в Пакистане, где к россиянам обычно относятся с прохладцей. Зато теперь около тысячи пакистанцев скажут спасибо русским докторам. Разве это не престиж страны? То же самое было, когда я летал в Афганистан. В первый раз друзья говорили: "Ты что, с ума сошел? Тебя там просто убьют!" Но я полетел и во второй, и в третий раз... Может, сейчас кто-то из моих пациентов думает: меня спас русский доктор. И он, быть может, не станет стрелять в россиян.

- Насколько сложно бывает найти средства для поездки?

- Очень сложно бывает, хотя в конце концов все равно нахожу. Проблема в том, что такие поездки всегда возникают внезапно. Вот я сейчас с вами разговариваю, а ночью, может быть, улечу. Может, улечу через месяц, может, через полгода. Этого никто не знает. И в этом трудность. У нас на счету, как я говорю, ноль целых фиг десятых. Но если бы кто-то взял нас под крыло, поняв нашу полезность... В последний раз, кстати, нам помог "ЛУКОЙЛ", очень помог.

- Элла Памфилова как-то сказала, что ей неудобно бывает просить деньги на благотворительность за границей. Ей указывают на непомерные траты наших богачей...

- Хотите расскажу, как я просил у них деньги? Однажды мне позвонили из РБК с просьбой поприсутствовать на церемонии вручения премий в Кремле. Сначала я хотел отказаться, но потом подумал, что там будет много представителей богатых компаний и, пожалуй, я смогу обратиться к ним с просьбой помочь нашему институту. Все так и получилось. Я вручил премию и обратился к этому залу богатейших людей, рассказав о Московском НИИ детской хирургии и травматологии, о том, что он единственный в мире. Сказал, что гарантирую: деньги пойдут только на лечение детей, оборудование, медикаменты. Я был в полной уверенности, что ко мне подойдут многие. После вручения премий был банкет. Я пришел и встал в сторонке. Не ел, не пил. И простоял целый вечер. Ко мне не подошел ни один человек. На следующий год меня опять пригласили на церемонию. Я решил на всякий случай заготовить специальные бланки с номером счета - думал, может, они не знают, куда переводить средства. Опять пришел, вручил, сказал. Встал с пачкой бланков в уголке. Ко мне подошло человек пять или шесть. Но конкретную помощь я получил только от одной компании. Недавно мне опять звонили, и я решил: пойду на церемонию, поговорю с ними еще раз. Выступил, рассказал о том, как дважды стоял в уголке. Как вы думаете, сколько потом ко мне подошло человек? Трое. При этом один иностранец. Вот мы говорим об ответственности бизнеса перед обществом. Но в этом плане виновато и законодательство. У нас нет нормального закона о благотворительности. Почему-то думают: если будут льготы, то обязательно начнут красть. Но во всем мире если вам кто-то дает, он от этого что-то имеет. Это правильно. У нас же приняли закон о благотворительности, который можно выбросить в мусорную корзину. Что касается нашего фонда, то я думаю организовать процесс привлечения средств по-другому. Я уже стоял, как нищий, с протянутой рукой. И почему должны давать средства только под меня, под мое имя? В таком же состоянии находятся и другие, причем не только детские, больницы Москвы, России...

- Пожалуй, вы - один из немногих людей, которые говорят о состоянии дел в здравоохранении невзирая на лица. Как вы оцениваете последние события в этой сфере?

- Сейчас произошел небольшой поворот в сторону здравоохранения. Однако прямо говорю - не благодаря Министерству здравоохранения и социального развития. Просто состоялся прямой разговор представителей гражданского общества с президентом. Мы постарались рассказать ему, что на самом деле происходит в здравоохранении, показали документы Счетной палаты, из которых следовало, что 80 процентов медицинского оборудования или изношено, или пришло в негодность, что в первичном звене здравоохранения не хватает 30-40 процентов медперсонала. Есть детские поликлиники, где на двенадцать участков осталось три педиатра! А что в это время делали представители Минздравсоцразвития? Было заседание правительства по концепции развития охраны здоровья детей. В своем докладе это министерство не поставило ни одного вопроса перед правительством - все хорошо, прекрасная маркиза! Я там выступал, говорил, что у нас ничего не получится, пока здравоохранение будет недофинансировано. Это не прошло бесследно. Выступил президент. И только после этого вдруг министр здравоохранения и соцразвития заговорил другим языком. Знаете, я недавно читал его выступление в Думе. Впечатление такое, будто я сам был автором этой речи! Смешно, если бы не было так грустно. Но проблемы остаются. Как будут использованы деньги, которые отпущены на здравоохранение? Международный банк реконструкции и развития дал кредит более 300 миллионов долларов на перестройку здравоохранения в России. Они ушли в песок. Очень хорошо у нас народ умеет тратить выделенные деньги. Ну, сразу закупят оборудование в поликлинику. А кто на нем будет работать? Как будет решен вопрос с сервисным обслуживанием, с закупкой запчастей и реактивов? Надо же одновременно готовить кадры. Вообще сегодня кадровые проблемы здравоохранения, в частности сельского и городских поликлиник, это главные вопросы не только самого здравоохранения, но и России в целом. Правильно, что заработная плата в поликлиниках, на "скорой", в фельдшерско-акушерских пунктах, сельских врачебных участках должна быть выше. Очень важно утолить кадровый голод путем увеличения выпуска врачей и медсестер. И обязательно направлять их в первичное звено на три года, создав при этом соответствующие условия. Эти же проблемы - в образовании. Стоит это все не очень дорого. А разговоры о "правах человека" в данном контексте - чепуха. Сегодня кадровый голод в здравоохранении и образовании - проблема национальной безопасности России.

- Ваша палата собирается на общественных началах следить за использованием средств, выделенных на здравоохранение?

- Я думаю, да. И не сомневайтесь: в Общественной палате я буду ставить вопросы, связанные с состоянием здравоохранения и с детьми. Для чего же еще я туда пришел?

Лучшие недели

Ольга Чехова: Загадка русской кинодивы Посетило:72989

Дюк Эллингтон: Король джаза и его бесконечный бит Посетило:24634

Андрей Гречко: маршал двух эпох Посетило:17668