"Театральный дождь"Нина Тимофеева

Балерина дебютировала на сцене Ленинградского театра оперы и балета имени Кирова, выходила Машей в "Щелкунчике", Одеттой и Одиллией в "Лебедином озере". Ее первое выступление в "Лебедином озере" было почти сенсационным. Знаменитая актриса Александрийского театра Елизавета Тиме (ее очень чтила Уланова) писала в этой связи: "Удачный дебют молодого актера всегда обещает появление нового художника". Сказалась академическая школа танца, полученная в классе Н. Камковой.

В 1956 году Тимофеева перешла в Большой театр, где танцевала тридцать два года. Ее считали холодноватой, и "полупризнание" долго преследовало ее. Спрятанный от постороннего глаза драматизм наделял ее искусство остротой, в нем отчетливо просвечивала современность. Ее с самого начала отличало фанатическое отношение к делу. Требовательность к себе не имела границ.

В балете Лавровского "Ночной город" на музыку Бартока Тимофеева танцевала Девушку. О спектакле спорили, возмущались, что его создатели изменили тему и сюжет балета "Чудесный мандарин", что на его музыку придумали другое либретто. А партия балерины поражала эксцентричностью пластики, немыслимой трудностью поддержек. Тимофеева танцевала любовь и желание защитить любимого, протест против наглецов, убивших его, и уверенность, что надо выстоять. Экспрессия музыки Бартока совпадала с редкой индивидуальностью балерины. Ее сильное неулыбчивое лицо как бы говорило, что в этом поединке не может быть победителя.

Мехменэ-Бану в балете Григоровича "Легенда о любви" изумляла дьявольской энергией. Технические возможности Тимофеевой казались беспредельными, словно трудностей для нее не существовало. Динамика движения передавала силу внутреннего порыва, страстную натуру, она выполняла головоломные трюки, но у нее они были выражением напряженнейшей внутренней жизни. Недавно Юрий Григорович признался, что Мехменэ-Бану лучше всех танцевала Тимофеева, но и в "Спартаке" она была лучшей Эгиной.

О виртуозности ее танца слагались легенды в балетном мире. За его пределами она была скромна. Природный ум, такт и истинная культура берегли ее, она не суетилась, а работала и очень много танцевала. Когда Васильев ставил балет на музыку Молчанова "Макбет", Тимофеева танцевала леди Макбет. Не случайно в классическом репертуаре Тимофеева не всегда достигала высот, которые открывала в современных балетах. Ее редкому таланту близки остроконфликтные и драматические ситуации. В ней - особая манкая пластическая выразительность. Ей особенно удаются темы борьбы и смятения, душевного надрыва, спрятанного от глаз. Балетная мелодрама ей чужда. Ее сценический мир - это мир страдания.

Танцуя Мехменэ-Бану в "Легенде о любви", Нина Тимофеева передавала ощущение скорбного торжества. Для того чтобы не сломаться, она выпрямлялась. Невозможно забыть "взмахи ее повелительных батманов" (выражение Б. Львова-Анохина), вихрь ее вращений, позы, повороты, чеканность остановок. Она никогда не теряла психологической логики, ее лицо было полно муки и какой-то лихорадочной работы мысли. Сложности пластики зрителю были незаметны. Хореография Григоровича была ей особенно близка - соединение графической четкости рисунка с психологической многозначностью.

Когда она танцевала Эгину в "Спартаке", то в ее монологах, в стальной упругости ее движений были очевидны все расчеты и просчеты знатной куртизанки. В ее соблазнительных танцах был нескрываемый цинизм. Тимофеева демонстрировала не только высокое танцевальное мастерство, но и искусство актрисы.

С такой же видимой легкостью балерина танцевала Хозяйку Медной горы в "Каменном цветке". В положениях рук, в переходах от одного движения к другому чувствовалось пугливое любопытство, боль одиночества. Рассказывая о работе над "Каменным цветком", Тимофеева употребила такое выражение: "сложная кривая внутренних состояний". Бесстрастность ее внешнего поведения была только маской, фантастичность хореографического рисунка скрывала земные страсти.

Лучшие дня

Георгий Ярцев. Биография Посетило:11258

Михаил Трухин. Биография Посетило:8672

Веселый герой с печальным взглядом Посетило:6680

Три партии в балетах Григоровича - вершина ее артистических достижений. В них просвечивала незаурядность натуры. Юрий Григорович назвал ее "едва ли не самой современной балериной".

В 1957 году Вайнонен ставил в новой редакции балет Хачатуряна "Гаянэ". Тимофеева поразила даже своих коллег, которые устроили ей овацию на генеральной репетиции. Ее Мариам была мягкой и женственной, но не это пленило балетную труппу Большого театра. Виртуозность балерины была ослепительной, после ее исполнения Ольга Лепешинская решила не танцевать Гаянэ. В те годы ценности в балетном мире еще существовали: мерилом было только искусство.

Хотя в балетах современной мысли ей было легче, чем в классике, она продолжала танцевать "Жизель", "Лебединое озеро", "Дон Кихот", Персидку в "Хованщине" (партия, не существующая в новой редакции оперы). Тимофеева давно усвоила, что главное в жизни - суметь осуществить замыслы. Ее искусство по своей природе резко конфликтно. Из "Лебединого озера" она творила трагедию, в трех великих балетах Григоровича - "Каменный цветок", "Спартак" и "Легенда о любви" - воплотила женскую судьбу со всеми ее страстями. Эту тему она проносила и в балетах Виноградова, когда танцевала "Ассель" на музыку Власова и Джульетту в спектакле Новосибирского театра оперы и балета. Виноградовскую версию "Ромео и Джульетты" показывали в Москве на сцене Большого театра. Столько лет прошло с тех пор, а память хранит отрешенное лицо тимофеевской Джульетты и скрытое своеволие.

Теперь, спустя годы, когда судьба занесла ее в Иерусалим, она не вспоминает свое блистательное прошлое. Кончив танцевать, Тимофеева поначалу занялась репетиторской работой в Большом театре, а потом подписала контракт и уехала в Израиль. Сегодня ее преследует мечта создать труппу классического танца в Иерусалиме, пока что здесь такого коллектива нет. Ее "девочки" пришли к ней в консерваторию, где она преподает на хореографическом отделении, и начинали с азов. Вместе с дочерью Надей, балериной и помощницей, она занимается всем: учит, ставит номера, пробует одноактные балеты, шьет костюмы, звонит в Москву с просьбой выслать еще 50 пар балетных туфель, поскольку в Иерусалиме их нет. У нее усталое, но вдохновенное лицо человека, много пережившего и передумавшего.

При нашей встрече мы говорили об Улановой. Тимофеева многому у нее научилась, дружила с ней. Уверен, что ее смерть была для нее горем, ее телеграмма в Москву была неформальной, в ней чувствовались боль и острота потери.

Говорили о Григоровиче, его огромном таланте, его непоправимых ошибках, его неуступчивости. Вспоминая работу с ним, она послала ему свою книгу с теплой надписью. Говорили о Васильеве, о трудностях, которые он взвалил на себя, не соизмеряя свои организаторские возможности и путая дар танцовщика с даром сочинителя балетов. Говорили об изменении жизни, ее стиля, о том, как поубавилось тонкости, душевного тепла, как много тревог за чужие и близкие судьбы.

Мне не хотелось расставаться с этой удивительной женщиной, мужественной, благородной, как бы познавшей на святой земле, в чем смысл бытия. Она природно сдержанна, но полна скрытого огня и одержима делом, которое нашла, расставшись со сценой.

К сожалению, не в Москве, а в древнем, вечно прекрасном, но чужом Иерусалиме. Может быть, за время нашей невстречи он стал "своим", хочется, чтобы ей было хорошо, ведь люди, как Нина Тимофеева, нечасто рождаются на свет.

Лучшие недели

Зоя Зарубина — человек-легенда Посетило:24655

«Король русского шансона» Посетило:17910

В плену иллюзий Посетило:31076