Георгий Гаранян: от солдата до генерала

- Георгий, поскольку мы с вами беседуем в Израиле, первый вопрос – что вас сюда привело?

- Фестиваль "Москва - Тель-Авив", в рамках которого мы – ансамбль "Мелодия" и оркестр Олега Лундстрема - здесь выступаем. Он организован Леней Пташкой, с которым мы - большие друзья и коллеги, он часто выступает у меня, я у него. Мы дружим и сотрудничаем уже лет пятнадцать. Вот сейчас у нас есть проект: я выступаю в рамках Венского бала с оркестром в Баден-Бадене 12 ноября, и мы хотим, чтобы Леня тоже приехал – тогда мы дадим там совместный джазовый концерт.

- Как вам Израиль?

- Мне Израиль очень нравится. И что бы мне про него ни говорили, - а многие люди сюда боятся ехать, и совершенно напрасно, - Израиль гораздо безопаснее, чем и Россия и многие другие страны. Здесь очень теплые люди, и у меня куча друзей, это тоже играет большую роль. И вообще я вижу, как Израиль буквально преображается просто на моих глазах, из песка и камней превращается в сад. Вот Леня живет в Ашдоде. Я был у него, когда он только там поселился. Это было море и пески. А сейчас? Какой стал красивый город! Я вам буквально завидую. У вас есть какая-то определенная стратегия, вы ее придерживаетесь, и Израиль просто начинает процветать.

- Расскажите про ваш "биг-бенд", про его состав и структуру.

- Джазовый оркестр – это та же классическая форма, как, например, классический симфонический оркестр. Здесь тоже существуют свои традиции и свой состав, здесь есть группы саксофонов, тромбонов, труб... И даже определено количество. Примерно, с вариантами, обязательно 4-5 труб, 4-5 тромбонов, 5 саксофонов и 3-4 человека в ритм-сексе - то есть фортепиано, бас, ударный и иногда - гитара. Это – классический состав "биг-бенда". Именно с таким составом мы сюда и приехали.

- К вам в оркестр трудно попасть, наверное?

- Знаете, когда работал с "Мелодией" - это были 70-е годы, – наш оркестр считался самым лучшим в России, потому что там работали только профессиональные музыканты, наши пластинки расходились миллионными тиражами. Так вот меня так и спрашивали – а как попасть к вам в ансамбль? Ну, шутка не шутка, но я говорил так: "Во-первых, музыкант, который хочет здесь работать, должен уметь играть все. Во-вторых, не задавать вопросов".

Лучшие дня

Инна Чурикова: Не красива, а прекрасна Посетило:11978

Макс Планк: Квантовая чашка Посетило:8891

Дженис Джоплин: Свобода и плен Посетило:6758

- Но если это классный музыкант, который умеет играть все, но тяжелый человек, с дурным характером, - вы его возьмете?

- Значит, нам не повезло. В некоторых случаях приходилось расставаться, но я таких случаев помню очень мало.

- Какие методы в работе с людьми вы используете? Можете ли обругать кого-то прилюдно?

- Вы сейчас затронули такую неординарную профессию, как дирижер, дирижер вообще и в джазе в частности. Вообще музыканты считают, что дирижер – это синоним слова "сволочь", но в хорошем смысле этого слова. Действительно, дирижер существует для чего? Так же, как государство существует только с одной целью – для того, чтобы подчинить своей воле всех нас, грешных. Так же дирижер - для того, чтобы подчинить своей воле всех, кто работает с ним. Большей частью воля дирижера совпадает с мнением музыкантов. Если это так, значит - это оркестр единомышленников. Но бывают ситуации неординарные, когда приходится кому-то что-то доказывать. Однозначно только то, что дирижер, не пользующийся авторитетом в оркестре, работать с ним вряд ли сможет.

- Вы заставляете своих музыкантов много репетировать?

- Вообще нерепетирующий оркестр – это не оркестр, а собрание музыкантов. Но, учитывая, что у нас сейчас очень сложные условия в России для музыканта и человек, работающий в одном оркестре, живет материально не очень хорошо, я это прекрасно понимаю и всегда даю музыкантам возможность подработать где-то еще. Это абсолютно нормально. Единственное, что они знают, - если у нас в это время концерт, то все остальное отменяется. Поэтому я позволяю себе репетировать не так часто, к сожалению, как это было бы надо. Но это жизнь.

- Вы писали музыку к фильмам, играли в цирке, руководили самым известным в стране ансамблем... Какое место работы было самым запомнившимся?

- Вы знаете, если бы эти места не были моими любимыми, если бы каждое не нравилось мне само по себе, я бы там не работал. Вот, "Мелодия" - конечно, это был мой самый любимый ансамбль, что и говорить. Но когда я расстался с ними, было уже просто невмоготу. У меня было очень много композиторской работы, и мне было очень тяжело каждый день с четырех утра писать музыку, в девять идти на репетицию, с одиннадцати начиналась работа - и до ночи. И так каждый день на протяжении 10 лет. Я от этого устал.

Я работал в симфоническом оркестре Комитета по кинематографии – и там ко мне очень хорошо относились. Хотя я - без музыкального образования, сдавал экзамены экстерном, но проработал там четыре с половиной года.

А потом настали сложные времена в России, когда мы все - композиторы, которые жили на авторские гонорары, - вдруг оказались без копейки денег. Но я, слава Богу, умел играть. Моя семья уехала в Америку. Для того чтобы им помочь, я поехал пианистом с оркестром цирка на Цветном бульваре в гастрольные турне - зарабатывать нормальные деньги. Заработал, семья встала на ноги, а меня потом пригласили в этот же оркестр в качестве главного дирижера, и я с удовольствием проработал пять лет с замечательными артистами. Я был с ними в Австралии, США, Японии - по всему миру, короче говоря.

А вот, например, оркестр Олега Лундстрема - это были "мои университеты". Меня взяли шестым саксофонистом. Постепенно я проделал путь до первого. Потом мне стало этого мало, и я ушел дирижером в оркестр Всесоюзного радио Вадима Людвиковского. И вернулся в оркестр Лундстрема через 37 с половиной лет.

- Но уже не саксофонистом, а главным дирижером.

- Да. Для моей амбициозности это важно. Я почему говорю об амбициозности так спокойно? Потому что плох тот солдат, который не хочет стать генералом.

- Какой институт вы закончили?

- Станкоинструментальный московский, имени Сталина.

- Хоть один день работали по специальности?

- Нет, ни одного. Но потом, когда я стал работать в оркестре Московского радио, пришлось в один день сдать экстерном все экзамены за дирижерские курсы при консерватории.

- Кто были ваши родители?

- Мои родители – москвичи, но отец родом из Турции. Он – армянин и попал в первую армянскую резню, которая была в 1915 году. Тогда он потерял своих родителей, братьев, сестер и бежал в Россию. А мама - русская, из Твери.

- Вас никогда не принимали за еврея?

- А я всегда был очень похож. В детстве антисемитизм, сами знаете, был такой распространенный фактор, и меня мальчишки били. А отец у меня был настоящий коммунист, убежденный такой. Он мне говорил, что все люди равны и ты ни в коем случае не говори, что ты не еврей. Я и не говорил, но было еще больнее.

- Ваш отец был коммунистом, а вы коммунистом не стали?

- Я был убежденный антикоммунист, и мне удалось, несмотря на то что я все время занимал руководящие должности, под разными предлогами избежать вступления в партию. В комсомол я вступил в 10-м классе, на самом последнем месяце, потому что мне сказали твердо, что иначе я в институт не попаду. Но партии мне удалось избежать.

- А как вас, "непартийца", выпускали за границу?

- Нормально. Но у меня был период, когда я девять лет был невыездным. Дело в том, что я не послушался наших боссов и встретился с таким человеком, как Виллис Конновер. Он был ведущим "Голоса Америки". В то время в наших глазах это была самая пропагандистская станция, и вдруг я встречаюсь с человеком, который на ней работал! Но он ко мне хорошо относился и все время крутил мою музыку с разных фестивалей. Мало того, он приглашал меня часто на другие фестивали, и мне было это приятно. И за мою дружбу с ним меня девять лет не пускали за границу. Но я выдержал.

- Вы всегда чувствовали свое призвание – что оно будет связано с музыкой?

- Вы знаете, это как-то, по-моему, жизнь распорядилась. Я, еще будучи студентом, все годы обучения постоянно играл, и уже было ясно, что о музыке будет идти речь в дальнейшем. Правда, отец, который хотел, чтобы я пошел по его стопам, хотел меня выгнать из дома, когда я начал играть у Лундстрема, но мама отстояла.

- В те годы говорили, что играющий джаз – потенциальный изменник родины. Как ваш отец мог терпеть такое увлечение сына?

- Отец никогда мне ничего не говорил. Он видел, как я был увлечен, и понимал, что это - моя жизнь.

- Когда вы сами в первый раз услышали джаз?

- В начале войны. У нас отняли все радиоприемники, но у меня был проигрыватель. А потом, с чужими вещами, попали в руки пластинки джазменов, советских и не только. Уже позднее я стал слушать "Голос Америки", особенно музыкальные передачи. Я слушал соло и записывал нотами.

- Вы и "стилягой" были?

- Нет, я такой скромный был! Во-первых, сначала у меня не было денег, а когда появились, то мне не нравилось модно одеваться. Я предпочитал одежду американскую, это считалось среди музыкантов более респектабельным, и мы бегали специально по комиссионным магазинам, искали широкие брюки и прочее.

- А как же ваши знаменитые круглые очки?

- Это было потом, в эпоху "Битлз". У меня тоже тогда были длинные волосы, вот я и купил такие очки, как у Джона Леннона.

- В каждом творческом человеке самое интересное – это момент творчества. Как вы сочиняете вашу музыку?

- Столько раз такой вопрос задают стольким разным людям, - я не читал ни одного удовлетворительного ответа. Говорить про вдохновение, про что-то такое – на это я вам скажу фразу из Чайковского, когда он сказал: "Я – композитор-профессионал, я зарабатываю себе на жизнь музыкой. Дайте мне рецепт мозольной жидкости, заплатите деньги, и я вам положу его на музыку". Да, в этом есть такой определенный профессиональный цинизм, но я вам скажу, что это очень близко к истине.

Вы не думайте, что творчество осенило тебя - и ты сел писать музыку. Это очень редкий случай. Для того чтобы сочинить музыку, должен быть какой-то мотив - или заказ, или какое-то желание написать что-то. И вообще, творчество - это работа. Такая же, как работа инженера или химика.

- Вы суеверны? Надеваете, например, одну и ту же "счастливую" рубашку на каждый концерт? Носите в кармане пиджака гвозди, как Лучано Паваротти? Или у вас есть какие-то свои "фирменные" суеверия?

- Я ничего специально не надеваю и гвозди никуда не кладу, но не передаю соль из рук в руки, не передаю острое... У каждого свои суеверия.

- Вы довольны сегодняшней своей жизнью?

- Я доволен многим, что есть в сегодняшней моей жизни. Работа доставляет мне удовольствие. С любимой женой я надеюсь прожить до конца. Интересные люди, дальние поездки. Вот сейчас – Израиль, который и я, и музыканты очень полюбили. И это не пустые слова. После того как мы приехали сюда впервые, они стали просить повторить гастроли. И дело тут не в деньгах - здесь у нас нет и быть не может каких-то особых финансовых притязаний, ведь Израиль – маленькая страна и маленькие залы. Но зато люди настолько искренние, что хочется играть для них еще и еще.

Лучшие недели

Евгений Осин. Биография Посетило:22468

Пааво Нурми : 'Летучий финн' Посетило:14442

Виктор Санеев. Биография Посетило:22006