Врач, пытавшийся спасти Владимира Высоцкого, Леонид Сульповар: "У Высоцкого был такой настрой - или вылечиться, или умереть'

В среду, в 27-ю годовщину смерти Владимира Семеновича, мы публикуем фрагмент из будущей книги журналиста Валерия Перевозчикова - его беседу с врачом-реаниматологом НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского Леонидом Сульповаром. Одним из тех, кто в июле 1980-го делал всё, чтобы спасти великого барда.

- вопрос: Леонид Владимирович, где и когда вы познакомились с Высоцким?

- ответ: В 1969 году он лежал в институте Склифосовского. Володя был в очень тяжелом состоянии после желудочного кровотечения. Тот самый случай, который подробно описывает Марина Влади в книге "Прерванный полет".

- о: Она не отходила от Володи. Практически целые сутки сидела у нас в ординаторской - в палату мы ее не пускали.

- в: Это ваша первая встреча с Высоцким. А следующая?

- о: Как-то само собой получилось, что мы начали Володе помогать в периоды его "ухода в пике". Познакомились с его друзьями, они звонили, мы приезжали и выводили его из этих состояний. Трудно сказать, насколько часто это бывало - эпизодически... Ходили на Таганку, Володя приглашал на концерты, просто так заезжали к нему. А более тесные отношения сложились, начиная примерно с 1977-го.

- в: Физические данные Высоцкого?

- о: Физически Володя был очень развит, в нем всегда чувствовалась невероятная сила. И именно мужская сила. Но при всей развитости и тренированности в последние годы здоровье, конечно, было подорвано образом жизни -неупорядоченным, без сна и отдыха...

Лучшие дня

Юрий Власов. Биография Посетило:276033

Нина Русланова: Полагаясь только на себя Посетило:5359

Александр Дюма: Отец Д'Артаньяна Посетило:4990

- в: Когда в Москве бывала Марина Влади, образ жизни менялся?

- о: Безусловно. Во всяком случае, насколько я мог это видеть. Володин дом на Малой Грузинской был похож на проходной двор. Вечная толпа. Многих я знал, однако мелькали и совершенно незнакомые лица. Но стоило появиться Марине, все это исчезало. Конечно, люди приходили, но это был совершенно другой круг. И совершенно другой стиль жизни. "Уходов в пике" становилось гораздо меньше.

- в: Что такое "уход в пике"?

- о: В тот период это было просто злоупотребление алкоголем. Что называется, "надирание" и уход из этой жизни в другую, бессознательную, может быть, даже потустороннюю. Откуда нам и приходилось его доставать. Я могу совершенно определенно сказать, что алкоголиком он не был. Люди, подверженные этой патологии, - запущенные, опустившиеся. Володя был абсолютно другим. Допустим, через день или два мы выводили его из этого болезненного состояния, Володя становился другим человеком: собранным, подтянутым, готовым работать.

- в: Тогда почему это происходило?

- о: Понимаете, вся его жизнь - замотанная, задерганная. Театр, концерты, ночная работа - и все в бешеном темпе. Да еще темперамент холерика.

- в: То есть эти срывы были формой разрядки?

- о: Именно так. А еще это был способ уйти из мира, который его страшно раздражал. Вот сидим, смотрим телевизор. Оттуда — очередная банальность или глупость. Ну, мы могли скептически улыбнуться или равнодушно отвернуться. А Володя не мог спокойно это выносить, у него была совершенно неадекватная, на наш взгляд, реакция. Долго не мог успокоиться. У него не было безразличия, свойственного большинству, он жутко переживал все, что происходило, не мог смириться.

- в: Вы говорили с трезвым Высоцким о его срывах?

- о: Никогда. Он сам не вспоминал об этом, ну и мы тоже. Хотя чувство вины у Володи внутри, конечно, было.

- в: Кстати, Высоцкий выступал в институте Склифосовского?

- о: Да, два раза. Когда у нас в отделении лежал Высоцкий, то все под разными предлогами тянулись к нам - что-то спросить, попросить. В общем, весь институт бывал у нас. И я однажды сказал Володе: "Давай сделаем у нас концерт". "Конечно, сделаем". В старом шереметьевском здании института есть конференц-зал. Мы все официально оформили через местком, напечатали билеты. Что там творилось! Как просочилось, как узнали? Самое интересное - вся райкомовская знать сидела в первых рядах. Какими путями они достали билеты — не знаю... Там еще есть балкон, так он чуть не обвалился, столько набилось людей!

- в: Кого из друзей Высоцкого вы знали?

- о: Володя связывал и объединял очень многих людей. Я знал Севу Абдулова, Вадима Ивановича Туманова, Валеру Янкловича. Ну и, конечно, товарищей по театру.

- в: У вас с Высоцким случались откровенные разговоры?

- о: Вообще Володя был достаточно скрытным человеком. Наверное, перед кем-то он и раскрывался, но я не был с ним настолько близок... Со мной был один откровенный разговор - в 1979 году мы сидели с ним в машине около моего дома и часа полтора разговаривали. Тогда он немного приоткрыл душу. Его страшно угнетало болезненное состояние, он чувствовал, что уже не может творчески работать, что теряет Марину. Говорил о том, чего уже никогда не сможет вернуть в своей жизни... А ведь тогда начиналось хоть какое-то официальное признание. Я помню, как он радовался, когда ему предложили снимать фильм "Зеленый фургон". Говорил, что будет сам снимать и сыграет главную роль. А потом ему все это обрезали. Это тоже был удар. Но все же он многое уже сделал и многого достиг, и его мучило чувство, что все это теряется... "Какая-то безысходность", - как он сам говорил...

- в: Вы говорили о болезни?

- о: Да. Володя говорил, что ощущает в себе два "я": одно хочет работать, любить, а второе тянет его совсем в другую сторону, в эту пропасть безысходности. И постоянное противоборство двух "я" делает его жизнь совершенно невыносимой. Он метался. Болезнь к этому времени зашла уже очень далеко. И я начал искать, что еще можно сделать. Единственный человек, который этим тогда занимался, был профессор Лужников. К нему я и обратился. У меня была большая надежда - я и Володю в этом убедил, - что мы выведем его из этого состояния. Лужников разрабатывал новый метод - гемосорбцию. Я договорился, но то не было адсорбента, то ребята выезжали в другие города, а Володя ждал, каждый день звонил: "Ну, когда?!" Наконец мы это сделали. Я пришел к нему, посмотрел и понял, что мы ничего не добились. Тогда мы думали, что гемосорбция поможет снять интоксикацию, абстинентный синдром. Но теперь ясно, что это не является стопроцентной гарантией.

- в: Как вы думаете, когда и каким образом Высоцкий мог столкнуться с наркотиками?

- о: Понимаете, когда мы выводили Володю из тяжелых состояний, то знали, что можно, а чего нельзя. Ведь в этом процессе используются вещества наркотического ряда. Но Володя попадал в разные места, и где-то скорее всего передозировали - тогда "выход" проще. В общем, я думаю, что вкус наркотика он ощутил на фоне "выхода из пике". От меня Володя очень долго это скрывал. Я только в 1979 году догадался, что дело тут уже не в алкоголе. Для меня это было очень грустным открытием - с наркотиками бороться куда труднее. Доз я не знаю, хотя мне говорили, что они были совершенно фантастическими.

- в: Но Высоцкий боролся?

- о: Конечно. У него в последнее время был такой настрой - или вылечиться, или умереть. Дальше так он существовать уже не мог.

- в: Можно было как-то повлиять, удержать, запретить?

- о: Нет, невозможно. Отказ мог привести к смерти. Потому что нужна замена, а она никогда не бывает адекватной. Нормальному человеку трудно себе представить, какая это мука - абстинентный синдром. Страдает все, весь организм. А что касается "удержать"... Володя, на мой взгляд, был человеком, для которого авторитетов не существовало. Другое дело, что у него была своя градация отношения к людям. И в этой системе Вадим Иванович Туманов стоял достаточно высоко. Он мог повлиять на Володю, но в последние годы уже не всегда.

- в: 23 июля 1980 года вечером вы были на Малой Грузинской. Расскажите об этом поподробнее.

- о: 23 июля я дежурил. Ко мне приехали, сказали, что Володя совсем плохой. Мы поехали туда. Состояние Володи было ужасным. Стало ясно, что надо или предпринимать более активные действия, пытаться любыми способами спасти, или вообще отказываться от всякой помощи. Что предлагал лично я? Есть такая методика: взять человека на искусственную вентиляцию легких. Держать его в медикаментозном сне и в течение нескольких дней вывести из организма все, что возможно. Но дело в том, что отключение идет с препаратами наркотического ряда, тем не менее мы были готовы пойти и на это. Были и другие опасности. Первое - Володю надо было "интубировать", то есть вставить трубку через рот. А это могло повредить голосовые связки. Второе - при искусственной вентиляции легких очень часто возникают пневмонии. В общем, все это довольно опасно, но другого выхода не было. Мы посоветовались и решили: надо его брать. Но его друзья сказали, что это большая ответственность и без согласия родителей этого делать нельзя. И мы договорились, что заберем Володю 25 июля. Он был в очень тяжелом состоянии, но впечатления, что он умирает, не было.

Ну, а двадцать пятого... Мне позвонили... И я вместо дежурства поехал туда. Народу было уже много. За мной ходил Туманов: "Нет, ты скажи, от чего умер Володя?" Позже по этому поводу точно заметил Смехов: "Он умер от себя..." Потом я присутствовал при обсуждении, где хоронить. Отец настаивал: "Только на Новодевичьем!" Начали пробивать, пытались связаться с Галиной Брежневой, но она была где-то в Крыму. Второй вариант - через Яноша Кадара хотели выйти на Андропова. С большим трудом удалось переубедить отца - тогда Новодевичье кладбище было закрытым, и хоронить там народного поэта и певца... Поехали на Ваганьковское. Кобзон рассказывал, что директор кладбища чуть не заплакал, когда ему предложили деньги: "За кого вы нас принимаете? Высоцкого! Да любое место..."

28 июля часа в четыре утра в подъезде дома на Малой Грузинской была панихида. Были самые близкие - мать, отец, Марина, Людмила Абрамова, Володины сыновья... Поставили гроб, играл небольшой оркестр студентов консерватории, там рядом их общежитие. Потом на реанимобиле мы перевезли Володю в театр. Реанимобиль и целая кавалькада машин...

- в: Меня, как, наверное, и многих, мучает один вопрос: если бы вы забрали Высоцкого 23-го?..

- о: Трудно сказать... Но у нас был разработан план: пролечить Володю, потом прямо из клиники - на самолет. И в тайгу - к Туманову. Но как это получилось бы, трудно сказать.

- в: А что у вас осталось на память о Высоцком?

- о: Храню горнолыжные ботинки, которые Володя привез из Франции. Это было в 1975 или 1976 году, тогда с инвентарем было очень туго. Володя говорит: "И тебе привезу". "Ну, это дело тонкое и точное". - "Ничего, сделаем!" Мы сделали мерки: я поставил ногу на картон - очертили, вырезали. Володя вернулся довольный: "Я все-таки тебе привез!" Ботинки известной итальянской фирмы, для того времени просто роскошные! И рассказывает, как все это происходило: "Пошли мы с Мариной выбирать. Ходим-ходим. Какой-то одесский еврей держит лавочку этого горнолыжного инвентаря. Начал выбирать нам, прикладывает твои мерки... А потом говорит: "Вообще инвентарь - дело тонкое. Пусть лучше ваш друг сам сюда приедет". Володя рассказывал и хохотал: "Вот так! Надо было тебе самому поехать в Париж и купить. А то я ношусь с твоими мерками..."

Еще из памятных вещей осталась у меня Володина рубашка... Я, как 25 июля вышел из дома, так до похорон и не вернулся - срочно уехал к другому пациенту. И все время в одной рубашке, а на улице жара... И Марина дала мне Володину. Есть еще французский диск, который Володя подарил нам с женой: "Лёне и Тане - с дружбой! В. Высоцкий". Вот и все, что у меня осталось... Володя часто мне говорил: "Ты собери кассеты. У меня есть человек, у которого все мои песни. Он тебе запишет". Ну, я и прособирался. Тогда казалось, жизнь будет вечной и все еще впереди...

Лучшие недели

Юрий Войнов. Биография Посетило:9761

Кто придумал анастезию? Посетило:13759

Александр Ягубкин. Биография Посетило:16814