Я спросил у Тополя...

Своим запрещенным политическим триллером Тополь предвосхищал жанр документального расследования, который был невозможен в советскую эпоху. Тогда он опережал время. Сегодня время опередило его. Но наш читатель верен, как Пенелопа, тем, кого полюбил однажды. Тополя по-прежнему читают, пытаясь разобраться в том, что когда-то поэт Велимир Хлебников четко обозначил термином "катастрофа событий". Тополь настолько уверовал в свою миссию, что, не ограничиваясь литературой, шлет "Донесения" главе государства с подробными рекомендациями, как бороться с мировым терроризмом. Фантаст в России больше чем фантаст.

Схлынул интерес к политике, и появился сексуальный боевик "Любожид". После телепередач "Про Это" удивить читателя любовными приключениями вряд ли возможно. Но интерес к личности Тополя не исчезает. "Любожид" читают просто потому, что это повествование о жизни горячо любимого автора.

Судьба довольно типичная. Сначала советский школьник, штурмующий кинотеатр, где показывают трофейное кино. Потом - юность и дружная комсомольская стройка города будущего под названием Сумгаит. Тополь и сейчас не может понять, как в городе его юности, где армяне и азербайджанцы жили бок о бок без малейшей тени вражды, могла в годы перестройки возникнуть межнациональная резня. Это общее недоумение целого поколения.

Люди, подобные Тополю, чувствуют себя живыми осколками рухнувшей великой империи. Добившись эмиграции, никто из них не стал эмигрантом. Его возвращение было неотвратимо и закономерно. Но, как сказал поэт, "истина проста: никогда не возвращайся в прежние места". Все романы Тополя и все его фильмы - ностальгия по ненастоящему. Вернее, по государству, где мы родились и никогда уже не умрем, потому что государства этого нет. Времена не выбирают? Еще как выбирают! Тополь живет где-то в 1950-1970-х. Оттуда он пытается исправлять вывихи наших дней. Хотя между прошлым веком и нынешним - не вывих, а перелом. Не закрытый, а открытый перелом. Романы его пронизаны надеждой на выздоровление давно умершего.

Трогательно, почти по-детски, Тополь пытается дописать все эротические сцены, недописанные, по его мнению, Толстым и Достоевским. Что же там на самом деле было у Анны с Вронским на неудобном диване. Ну, дописал. Получилось похоже на мальчишеские рассказы о сексе в пионерлагере. Хотя житейская наблюдательность иной раз спасает. Вот одно из бесспорных открытий Тополя: русская женщина в постели - не только женщина, она еще и нянька. Вот почему, по утверждению писателя, редко кто из иностранцев уезжает из России без русских жен.

Тополя читают не для того, чтобы спорить, а чтобы улыбаться и соглашаться. Вряд ли его понимают поколения, не пережившие советскую власть. Но большинство из нас вышли из прошлого века с полным запасом горьких и сладких воспоминаний, которые после культового фильма Феллини получили название "амаркорд". Легкая, как тополиный пух, который мы поджигали в детстве, проза Тополя отдает тем горько-сладким дымком.

Заслужить любовь читателя и легко и сложно. Надо быть таким, как читатель. Тополю это удалось в полной мере.

Лучшие недели

Успех ресторанного бизнеса Посетило:114126

Александр Давыдов: Личная жизнь Посетило:26346

Александр Василевский. Биография Посетило:15486