С. Лукьяненко — дозорный по стране

Чтение — это труд

— Я СПРАШИВАЛА у многих писателей — Бакланова, Искандера и др., — как им сейчас работается. В ответ слышала: «Нынешнее время к литературному творчеству не располагает». А вы с завидной регулярностью выпускаете новые романы. Вам издательство выдвинуло такие кабальные условия?

— У меня нет никакого договора с издательством — ни кабального, ни льготного! Да и материальных проблем, которые заставляли бы меня быстро-быстро выдавать очередной роман, тоже нет. Хотя бы по той причине, что весь цикл о Дозорах сейчас издается в Америке, Англии, Германии.

— Значит, вы стали первым писателем, который может выжить на гонорары. Ведь большинство «тружеников пера» в один голос заявляют, что писательство — занятие неприбыльное.

— Лукавят. На гонорары сегодня могут выживать до десяти авторов, которые занимают первые строчки в «табели о рангах» фантастов, столько же или чуть больше — в детективе и в женском романе. Конечно, «жить на гонорары» — вовсе не означает, что у тебя будет «Бентли» и дача на Рублевке. Но нормально существовать вполне возможно.

— Люди серьезные очень негативно относятся к тому количеству литературного ширпотреба, который сегодня заполонил прилавок, — детективы, женские романы… Именно «благодаря» им к литературе вообще у нас стали относиться не как к серьезной вещи, а как к чему-то легковесному. А ведь в России поэт всегда был больше, чем поэт.

— Массовый вкус всегда требовал литературы, качественно написанной, но не слишком притязательной. Она не нагружает читателя серьезными проблемами, а просто дает красивую картинку, затейливый сюжет и отдохновение души. Американский писатель-фантаст Теодор Старджон в свое время сказал: «90% любого явления — это дерьмо». Примерно такая пропорция сохраняется всюду — и в фантастике, и в детективах, и в литературе в целом.

В конце концов, чтение хорошей литературы — это труд, требующий определенного культурного базиса. Подразумевается, что до этого ты прочел не одну сотню книг. Иначе ты не поймешь тех образов, метафор, намеков, которые делает автор. Так что, если у нас подростки не прочитают сто фантастических книг, сто книг приключенческих, а девочки не перечтут еще и пятьдесят женских романов, они просто не смогут подступиться к более серьезной литературе.

Лучшие дня

Успех ресторанного бизнеса Посетило:113858

Вуди Аллен: интеллектуал и неисправимый романтик Посетило:7830

Прыжок с самого высокого небоскреба мира Посетило:5879

— Получается, что все это — так называемое популярное чтиво…

— …своеобразная питательная масса. Гумус, если угодно. Киевская писательница-фантаст Людмила Казинец в свое время говорила: «Чтобы были киты, должен иметься планктон». Любая литература, пусть даже самая простецкая, выполняет функцию планктона, которым читатель насыщается и постепенно эволюционирует в своих литературных пристрастиях. Конечно, кто-то может и не пойти дальше этих романов. Но мне кажется, что пусть уж человек читает хотя бы легкую литературу. Это лучше, чем пить водку на кухне, одним глазом поглядывая в телевизор.

— В романах о Дозорах фигурирует и наш еженедельник. Почему вы решили сделать «АиФ» одним из действующих лиц?

— Во-первых, я читаю «АиФ» лет с 12. А во-вторых, нужно учитывать популярность «Аргументов». Мне кажется, «Аргументы и факты» — одна из первых ассоциаций, которая приходит в голову при слове «газета».

Грабли несвободы

— КАК вы думаете, почему сегодня так популярна вся эта виртуальная реальность — и в литературе, и в кино — «Матрица» и прочее?

— Подобные виртуальные миры — лишь дань моде, некий экстаз от того, что компьютер появился в каждом доме и можно поболтать с приятелем в Америке, поиграть в игрушку и при этом словно прожить эти события в реальности. Мы еще не перестали одушевлять компьютер. Но как только в мир войдет поколение сегодняшних детей, для которых компьютер — такая же привычная деталь интерьера, как пылесос или соковыжималка, подобная виртуальная литература начнет умирать. Ведь никому же не интересно читать про то, с какими трудностями сталкивается пылесос, когда всасывает пыль.

А вот фэнтези всегда будет иметь огромную популярность, потому что сегодняшний мир достаточно сложный, неприятный. И каждому иногда хочется, посмотрев телевизор и увидев там очередную говорящую голову, у которой в глазах написано: «Я вам вру!», перенестись куда-нибудь в Средневековье, где все просто — взял меч, подошел и ка-ак дал мечом по этой Голове, которая пытается навешать тебе лапшу на уши. Тяга к тому, чтобы лживость и сложность современной жизни преобразить во что-то простое и легкое, всегда будет.

— Кто-то из героев Дневного дозора говорит дозору Ночному: ну что вы так стараетесь, бьетесь за этих людишек? Они же все равно лучше не становятся… Вы сами с этим согласны?

— На самом-то деле становимся. В наше время уже невозможны такие ужасы, как фашистские лагеря смерти или уничтожение миллионов людей, как в той же Кампучии. Если где-то что-то подобное и будет делаться, то тайком от общественного мнения, с полным осознанием того, что творится преступление. А если посмотреть на прошлые века, мы убедимся, что уровень крови, грязи, нетерпимости был гораздо выше, чем сейчас.

— Если человек становится лучше, то почему фантастика, рассказывая о мирах будущего, всегда рисует такие мрачные картины?

— Напугать гораздо проще, чем порадовать. А сесть и написать утопию, где люди живут хорошо, очень трудно. Потому что получатся «дрова в сахаре», которые невозможно прожевать (то есть прочесть), хотя они вроде бы сладкие. Какой может быть конфликт в идеальном обществе? Между хорошим и лучшим, как в советских фильмах 30-х годов?

— Могут ли «страшилки» предостеречь общество от ошибок?

— В свое время Синклер Льюис, американский писатель, написал роман «У нас это невозможно» — про то, как в США на выборах победили фашисты, появились концлагеря и пр. Роман вышел в конце 30-х годов и сыграл довольно большую «профилактическую» роль. Ведь тогда было не совсем понятно, что такое нацизм, и в Америке были свои фашисты, которые вполне серьезно претендовали на власть.

— Что же нас-то ничего не учит? Писал же Замятин свои антиутопии, но это не помешало нам наступить на те грабли, о которых он — и не только он — предупреждал.

— Потому, наверное, и наступили мы на эти грабли, что книги Замятина в начале ХХ века народ читал, не имея прочного демократичного базиса. В той же Америке люди привыкли к свободе, понимают, что это такое. Поэтому, когда им рассказывают, как у них эту свободу могут отобрать, они сразу встают в стойку. И часто добровольно ограничивают какие-то свободы, чтобы отстоять демократию в целом. А у нашей страны опыта свободы практически не было. И как ни писал Замятин об ужасах диктатуры, их как ужасы никто не воспринимал. Больше того, у нас почему-то любая попытка принести в страну свободу приводит к тому, что на самом деле приходит анархия, после чего власти, показывая на происходящее, спрашивают: «Вам это не понравилось? А ведь это была свобода! Ату ее!» И народ радостно говорит «ату!», хотя то, что они видели, была вовсе не свобода.

— В общем, вам, фантастам, нас еще пугать и пугать.

— Это точно!

Лучшие недели

Максим Аверин: Критичный, но очень душевный человек Посетило:11412

Кто придумал анастезию? Посетило:13556

Трагедия художника Посетило:13699