Провинциальный трагик Леонид Кулагин

Вышедший на экраны в 1974-м фильм "Осень" превратил Кулагина в первого секс-символа тогда еще Советского Союза. Леонид Кулагин заливает зал мощной энергетикой провинциального трагика в самом лучшем смысле этого слова… Он сосредоточен, глубок и сдержан. В общем, в сегодняшнем российском кинематографе и театре воплощает образ настоящего мужчины.

Будущий артист появился на свет в далеком сибирском городке Киренске Иркутской области, что на реке Лене. Потом – как раз перед тем, как Леня Кулагин должен был пойти в первый класс - семья переехала в Горький, сейчас Нижний Новгород, на родину отца. Две великие русские реки, Лена и Волга, сопровождали Кулагина на протяжении жизни. Сам Кулагин считает, что мощное женское начало этих рек и определило его дальнейшую судьбу. Женщины сопровождали его всю жизнь, были надежной опорой и, естественно, любовью. За театральную деятельность удостоен Серебряной медали им. А. Попова (1977), Государственной премии РСФСР им. Станиславского (1978). Лауреат Премии РСФСР им. братьев Васильевых (1975, за фильм "Приваловские миллионы"). Народный артист РСФСР (1986).

-Леонид Николаевич, вы родились в Сибири. Чувствуете в себе характер настоящего сибиряка?

-Наверное, это выражается в том, что я всегда достаточно спокоен, и ощущение у окружающих возникает, что я уравновешенный и тихий. И, по большому счету, наверное, так и есть. Я не привык растрачивать эмоции и стараюсь прятать переживания поглубже. Эмоции можно тратить тогда, когда есть уверенность, что это не бессмысленно, что можешь что-то изменить. Когда же понимаешь, что ситуация безвыходная и лбом стену не прошибешь – сдержанность спасает. Ну и здоровье у меня, наверное, то самое, легендарное, сибирское.

-Вы сказали, что окружающие думают, будто вы очень спокойный человек. А как на самом деле? Не ощущаете спокойствия? характер настоящего сибиряка?

-Нет, не ощущаю. Достаточно сказать, что результатом этого, казалось бы, внешнего спокойствия стало прободение язвы, которая, как известно, бывает от слишком сильных эмоций и нервов. Проще, наверное, тем людям, которые умеют по столу постучать, кулаками помахать. Я же другого плана.

-Вы провинциал со стажем – родились в далеком сибирском городке, играли во многих провинциальных театрах, там же ставили пьесы и только потом перебрались в Москву…

-Не сказать, чтобы совсем сознательно перебрался. Это все как-то само собой получилось, может, даже против моей воли, ведь меня почти силком в столицу вытащили. Я не хотел в Москву, никогда не хотел. Я не настолько тщеславен, чтобы стремиться куда-то вверх. На съемках "Дворянского гнезда", под предлогом "пойдем выпьем кофе" в каком-то кафе, притащили меня в буфет Театра имени Гоголя. Там к нам подошел некий человек, как потом выяснилось, это был директор театра, и спросил: "Ну что, Леонид Николаевич, вы готовы?". Я поинтересовался: "К чему?" Он был уверен, что я все знаю и готов к разговору о конкретных сроках и ролях, а я от него впервые услышал, что мне нужно выходить на сцену этого театра, до этого - ни сном ни духом. И потом полгода тянул резину. То говорил, что мне надо спектакль доиграть, то на гастроли съездить. Потом сказал, что жить негде. Но в результате все получилось так, как они хотели, и я стал москвичом.

Лучшие дня

Всякий человек способен прожить более ста лет Посетило:10109

Величайший вокалист Посетило:9680

Евгений Пашутин. Биография Посетило:8623

-Где лучше играется - в Москве или в провинции?

-Это несравнимые вещи. Московский зритель искушен, поэтому его все время надо чем-то удивлять. Ответственность в Москве больше. А провинция хороша тем, что там не надо спешить. Понимание роли и текста от этого глубже. Провинциальный зритель, если так можно выразиться, благодарнее, и интерес к театру у него выше. Во времена первого экономического кризиса я оставил Москву и уехал в Брянск - руководить театром. Я считаю, что эти годы пошли на пользу и мне самому, и театру.

-Откуда у вас, сибиряка и провинциала, столь аристократичное благородство во внешности?

-Не знаю, если честно. Меня часто спрашивают об этом. Никаких дворянских или аристократических корней у меня, насколько я знаю, нет. Но в Сибири в свое время, как вы знаете, было много дворян – вначале декабристов, потом ссыльных, а позднее - белогвардейцев, последовавших за Колчаком, так что вполне возможно, что есть у меня какой-то аристократический предок. Недавно на меня вышел какой-то дальний родственник, который утверждает, что у нашей семьи есть дворянские корни – якобы даже дед мой был дворянином, говорит, даже грамоты сохранились, но я все никак не соберусь этим заняться, все разузнать. Леность и отсутствие времени отдаляют меня от этих знаний. Надо, наверное, выяснить все подробнее. Хотя для меня это не вопрос жизни и смерти.

-Каково это - ощущать себя первым секс-символом такой большой страны, какой был Советский Союз? Знать, что сотни миллионов людей оценивают ваши откровенные (по меркам того времени, конечно) сцены?

-Да никак. Секс-символ, интимные сцены - чушь все это собачья, ерунда. Никогда я не ощущал ничего такого. Мне вот говорят, дескать, были "толпы поклонниц". Ничего подобного - как все люди, так и я. Никак роль в «Айвенго» на мне не сказалась и не скажется теперь уже. Это ведь кино. Вот сниматься было сложно. Надо было, во-первых, сделать так, чтобы потом мои сцены, а на них собственно и строится весь фильм, не вырезали и не выкинули. А это было сложно. Старались с оглядкой снимать – в павильонах полно было любопытных глаз. Но ничего, пробрались как-то. Получили ярлык – "первый эротический фильм". Сейчас, конечно, смешно об этом говорить, на фоне того, что происходит теперь на экранах.

-Если бы вам предложили выбрать что-то одно - театр или кино…

-Я не оригинален. Театральные актеры, снимающиеся и востребованные в кино, все равно предпочитают театр. Театр - это искусство. Живые эмоции. Возможность влиять на постановку в работе над ролью также немаловажна. В кино ты полностью подчинен режиссеру. Если и можешь что-то предложить, то рассмотрят это далеко не всегда. Театр позволяет раздвинуть эти рамки. В театре мы все – со-творцы. Кино же - чисто режиссерское производство. Поэтому театр, конечно.

-Сегодняшний зритель уступает зрителям 20-летней, скажем, давности?

-В чем-то зрители сегодня, наверное, другие. Но я убедился в том, что, когда идет спектакль и на сцене разворачивается драма подлинных чувств, эмоций, страстей, эпох – зритель остался тем же, что и был. Ему не чужды переживания. Вот, к примеру, наш последний спектакль "Леди и Адмирал". Казалось бы, какое кому дело до любви английского адмирала и аристократки давно ушедших лет? Но нет - подлинные чувства не оставляют равнодушными тех, кто приходит на спектакли.

-А где вы "Леди и Адмирала" играли?

-Мы с этим спектаклем весь бывший Союз объездили. От края до края. От Калининграда до Владивостока. Осенью еще Камчатку охватим. Украина, Белоруссия. Теперь вот в Израиль приезжаем. Первый раз.

-А где вы "Леди и Адмирала" играли?

-Помимо того, что, как подметили мои коллеги по спектаклю, я в день представления сосредоточен и ухожу в себя, чтобы полнее раскрыться на сцене, у меня связана с этой ролью почти мистическая история. Я глубоко изучал историю жизни Нельсона, биографию, его историческую эпоху, когда работал над ролью. И вот как-то раз мы были в Лондоне, и я бросился искать его могилу. По странной случайности, я был уверен, что адмирал похоронен в Вестминстерском аббатстве, обошел там все, что мог, искал везде – не нашел. Попросил узнать у служителя, где похоронен Нельсон – выяснилось, в соборе Святого Павла. И тут я вспомнил. Конечно же, он не мог быть похоронен рядом с королями и героями Англии из-за того, что роман его с леди Гамильтон был неугоден обществу. Он так сильно подпортил свое реноме, что даже похоронили его в другом месте, не там и не так, как полагалось ему по должности и заслугам. Я, понятное дело, пришел в собор Святого Павла. Нашел могилу. Постоял рядом с ней. Чувство было такое, что на могиле предка стою или родственника какого-нибудь – близкого, в общем, человека…

Я, как режиссер спектакля, пытаюсь настроить своих артистов. Мы начинаем спектакль с конца, когда уже все свершилось, и отматываем полотно времени назад. Спектакль, по сути, о том, почему адмирал Нельсон практически добровольно ушел из жизни. Его гибель, конечно, нельзя назвать самоубийством, но подняться на верхнюю палубу в белом, шитом золотом мундире, сверкающем бриллиантами орденов во время боя, – самоубийство. Он звал смерть, пытаясь, как мне кажется, таким образом уйти от невыносимой тяжести греха внебрачной связи, которую не в силах был порвать. С одной стороны была жена, с другой - леди Гамильтон. Он метался между чувством долга и любовью, страстью. Не в силах выйти из этого порочного круга, он, видимо, решил устранить самого себя. Вот об этом надо думать, когда играешь. А не о том, насколько велик тот, кого ты изображаешь. Актер должен играть "от себя", как говорил Станиславский. Но не просто "от себя", а "как можно дальше от себя". Играешь своей душой, своими нервами, силами. Изматывающий спектакль с этой точки зрения. Драма.

-Играть любовь без любви можно?

-Когда-то меня учили, что если партнерша не нравится – ну, вот вроде ничего она тебе не сделала, и человек неплохой вроде, а все равно неприятна, и ничего с собой не сделать, – необходимо найти что-то, что, несмотря на все вышесказанное, тебя в ней привлекает. Деталь какую-нибудь. Мелочь. Мочку уха, кончик носа. И на этом хрупком фундаменте выстраивать стержень совместной игры. Спектакль-то, конечно, про любовь, но он совсем не конфетный. Это любовь-драма. Любовь-борьба. Любовь-трагедия. Мы показываем момент, когда все герои этой истории далеко не молодые люди. Леди Гамильтон уже более чем в солидном возрасте, пьяница, вульгарная матерщинница. При этом Нельсон говорит, что "одержим ею". Зрительный зал на спектакле раскалывается. Кто-то сочувствует жене, кто-то любовнице, кто-то поддерживает бедного адмирала.

-Да, реальность мы все воспринимаем субъективно…

-У нас были потрясающие случаи, связанные с восприятием нашей постановки. Недавно приятели одного нашего актера, муж и жена, договорились, что будут ждать его после спектакля, а вместо этого взяли да и ушли домой. Потом рассказывали, что, выйдя из театра, начали говорить про Нельсона и Гамильтон и так увлеклись, что не заметили, как дошли до дома, где потом практически не разговаривали, углубившись в свои переживания. Бывали моменты, когда в зале были истерики, людей выносили из зала. В Одессе, которую удивить сложно, после спектакля на площадке перед Оперным театром стояли зрители - просто молча стояла большая толпа людей, вышедших только что из спектакля.

-Леонид Николаевич, как бы вы ни пытались откреститься от своей славы красавца-мужчины, с ней ничего не поделать. Скажите, а старлетки вам на шею вешаются?

-Нет. Я произвожу впечатление сурового, неприступного человека. Хотя вот по прилету в Израиль выяснилось, что это не совсем так. Мы прилетели, раскидали вещи по гостиничным номерам, принимающая сторона пригласила на ужин. В какой-то момент в соседнем зале заиграла музыка, я сорвался и в течение часа скакал, как молодой джейран. Не пил, предугадывая ваш вопрос, ничего, кроме воды. Я вообще крайне мало алкоголя употребляю. Актеры, которые со мной приехали, были очень удивлены. Они никогда не видели меня в таком состоянии. Просто я сам в себе легкость какую-то в Израиле наблюдаю...

Ваше имя (*):
E-mail (*):
Website

Заголовок (*)
Ваш комментарий (*):
Я не робот...

Лучшие недели

Всякий человек способен прожить более ста лет Посетило:10109

Самая умная женщина на планете Посетило:10307

Величайший вокалист Посетило:9680