Беззащитно бескожий (из антологии Евтушенко)

Уже в двадцать один год Борис Рыжий предсказал свою смерть. И хотя он говорил о другом человеке, но слишком личностно это звучало.

Сайт: Знаменитости

Он, к несчастью, не встретил на своем пути Бориса Пастернака, который мог бы ему посоветовать, как мне в 1960 году, ни в коем случае не предсказывать в стихах свою трагическую гибель, ибо сила слова такова, что необратимо толкает поэтов на пулю или в петлю. У Бориса Рыжего это выглядит так: «…всё равно пред глазами, на памяти, на слуху: / беготня по заводу, крик, задержавший нас, / труп, качающийся под потолком в цеху / ночном. И тень, как маятник, между глаз».

Но, чтобы повеситься, Борис Рыжий выбрал в отличие от самоубийцы рабочего не заводской цех, а балкон собственной квартиры.

Невыносимо смотреть на молодую фотографию Бориса Рыжего, предпосланную его избранному, выпущенному в 2003 году петербургским издательством «Пушкинский фонд» под простеньким названием «Стихи». Он сидит на полу, на тюфяке, заменяющем кровать, с раскрытой книгой в руках, от которой он только что оторвал глаза, и лицо у него такое, будто он искал и не нашел в книге ответа, как дальше жить.

Почему в его стихах была почти маниакальная тяга к смерти, обрученность с нею чуть ли не с рождения? «Рубашка в клеточку, в полоску брючки – / со смертью-одноклассницей под ручку / по улице иду, / целуясь на ходу». Чуткая Лариса Миллер, с которой он переписывался на уровне редкой ныне откровенности, назвала его лучшим поэтом поколения, однако с тревогой заметила, что он был «зачарован смертью». Даже видя в витрине «аглицкий манекен», он шептал: «Ты запомни его костюм – / я хочу умереть в таком…»

Он не попал ни на афганскую, ни на чеченскую войну, но сам себя спрашивал: «Боже мой, а меня не убили На войне вашей, милые люди?» И главный смысл жизни иногда представал у него только как уход из нее: «…я в этот мир пришел, чтоб навсегда проститься»; «Смерть на цыпочках ходит за мною, / окровавленный бант теребя».

Издательские коридоры вызывали у него тошнотворную скуку по сравнению с гораздо больше нравившимся ему миром подворотен: «…редакционные улитки / столы волочат за собой». Он и здесь чувствовал мертвечину: «…в том, настоящем, вас убили / и руки вытерли о вас».

Если говорить правду, то в книжном мире были не только «редакционные улитки», но и люди, искренне любившие его «труднопроходимые» стихи, и они пытались пробивать их, даже рискуя своей низкооплачиваемой, но все-таки работой. А он, казалось, отвергал поддержку, участливость, не хотел, чтобы ему помогали, жил самосожженчески, по-есенински: «…А мой удел – Катиться дальше, вниз». Может, он испытывал брезгливость к тому, что слишком многие в его поколении, зараженные насаждаемым ныне культом успеха любой ценой, выбрали себе иной удел: катиться дальше, вверх.

Сила Бориса Рыжего как поэта – в его бесстрашной бескожести. Посмотрите, как близки к есенинскому саморазрушительному настрою его строки: «Ничего действительно не надо, / что ни назови: / ни чужого яблоневого сада, / ни чужой любви, / что тебя поддерживает нежно, / уронить боясь. / Лучше страшно, лучше безнадежно, / лучше рылом в грязь». Эти стихи не выпрашивают у жизни снисходительности. Напротив, требуют от нее безжалостности к самому себе.

Но в чем нельзя было обвинить Бориса Рыжего, так это в мизантропии. Вспоминают, что он не боялся задирать курсантов танкового училища, но готов был вытащить из сугроба пьяную старуху и проводить ее до подъезда. Он возился с другом детства, ездил к нему в район Вторчермета (в местном обиходе – Вторчик), всё делал, чтобы устроить его в фонд «Без наркотиков».

В нем была жажда «быть с теми, кто за нас рыдает, / кто понимает, помнит, знает, / ждет. И тревожится за нас». Задумайтесь, молодые люди, имеете ли вы право покидать по собственной воле тех, кто ждет вас и тревожится за вас? Избавляя себя от одиночества самоубийством, мы обрекаем на страдания стольких людей, нас любящих, нам верящих, и – увы! – даем им опасный пример подобного ухода. «Ты навсегда в ответе за всех, кого приручил», – простые, но великие слова Антуана де Сент-Экзюпери.

А если вы – поэты, то вы оставляете в одиночестве не только близких людей, но и Слово, ибо так мало людей, которым Бог дал дар приручить его? Ведь были же у Бориса Рыжего такие строки: «Ты, речь родимая, прощальна – / как жизнь любая, драгоценна ты».

В биографии Бориса Рыжего нет ничего, что объясняло бы его самообреченность. Родился в закрытом городе Челябинск-40 в семье геофизика. В 1980 году семья переехала в Свердловск. С 14 лет Борис пишет стихи и одновременно занимается боксом – стал даже чемпионом города. Следуя семейной традиции, поступил в 1991 году в Уральскую горно-геологическую академию, женился. В 1992 году напечатал стихи в «Российской газете», в 1993-м – в журнале «Уральский следопыт». С 1997 года его печатает «Звезда», с 1999-го – «Знамя». Получил маргинальную литературную премию «Антибукер» (январь 2000), успел побывать на Всемирном фестивале поэзии в Голландии (июнь 2000) – тоже маргинальном.

Но, еще не зная других подробностей его биографии, я почувствовал: с ним что-то когда-то случилось. Нашел в статье Юрия Казарина, может быть, разгадку трагедии Бориса Рыжего, родившейся вместе с ним: Вторчермет, где он вырос, «это не добротный пролетарский район типа Уралмаша, отстроенного немцами, а убогая окраина керамического завода, где подъезды усыпаны шприцами, а в 1974 году (когда родился Борис Рыжий! – Е.Е.) случился выброс бактериологического оружия, именуемого «сибирской язвой», с семьюдесятью летальными исходами. Беспомощность и кротость на лицах людей там почти как у нестеровских святых, но они темны, беспросветны и взывают о помощи».

Кто знает, как этот выброс мог сказаться на психике младенцев, родившихся в 1974 году и ничем не защищенных от непредугадываемых последствий! Может быть, именно поэтому Борис Рыжий назначил себя смертником, почти неостановимо писал о смерти и, заколдованный сам собою, шел к ней, как Сергей Есенин.

У Бориса Рыжего было очень русское исповедальное дарование. Когда перечитываешь его стихи, сжимается сердце, и хочется завещать всем молодым: не поступайте так, ради Бога, со своей жизнью, ибо она и без того коротка.

* * *

Мы дети выбросов, отбросов,

и, если кто-то станет бронзов,

кто знает, что за зеленца

разъест черты его лица?

Как страшно, Господи, как жалко,

что отравляющая свалка

идей прогнивших и вождей

воздействует на всех людей.

И всем давно на свете ясно,

что хуже и сибирской язвы,

когда безнравственный падёж

обрушился на молодежь.

Нет больше Рыжего Бориса.

Мир обворован, как больница,

где нет у стольких государств

от безнадежности лекарств.

Неужто это неизбежность,

что в измотавшей нас борьбе

всемирно умирает нежность

к другим, а даже и к себе?

Нас так пугает непохожесть

тех, кто себя в себе нашли,

но беззащитная бескожесть –

спасенье собственной души.

Есть в Слове сила милосердья,

и может вытянуть из смерти,

когда надежду людям дашь,

но не обманешь, не предашь.

Смерть и бессмертье – выбор наш.

Евгений ЕВТУШЕНКО

Лучшие дня

«Дешево и сердито»: Самые необычные бьюти-секреты Посетило:70

Нет предела в стремлении к совершенству Посетило:62

Посетило:55

Дата публикации: 08.09.2008