Незаменимый Караченцов

27 октября исполняется 65 лет Николаю Караченцову, прекрасному актеру, для которого главным театральным и телевизионным жанром теперь, увы, стал юбилей.

Автор: Марина Давыдова
Сайт: Знаменитости

В жизни Караченцова появился с некоторых пор жесткий водораздел, делящий ее на "до" и "после". До водораздела перед нами артист с фантастической мужской харизмой, романтический герой с телом атлета и сноровкой каскадера (он, выпускник спортивной школы, даже трюки на съемочной площадке часто исполнял сам), человек поющий, человек танцующий... В общем, синтетический лицедей, истинная находка для Марка Захарова, то и дело пытающегося совместить драматическое искусство с бродвейским шоу.

После... Что случилось после, мы все видим. Яркое пламя, еще недавно взметавшееся к небесам, вдруг обратилось в тлеющие угли. Смотреть на это больно не только потому, что вообще больно смотреть на нестарого еще человека, чье тело превратилось в телесную оболочку. Больно потому, что чудесного артиста превратили нынче в ценный экспонат из созданного при жизни музея. Он бездействует, вокруг его имени беспрерывно стоит какой-то - порой малоприятный - шум.

Словно бы в соответствии с этими "до" и "после" в программе центральных каналов ТВ значатся две передачи, посвященные Караченцову. Одна - телеверсия легендарных "Юноны" и "Авось" на "Культуре". Другая - документальный фильм с пугающе высокопарным названием "Николай Караченцов. Любви не названа цена" на "Первом".

Телеверсию можно смотреть безо всякого страха, ибо "Юнона" и "Авось" - редкий спектакль, который в отличие от великих спектаклей Льва Додина или Анатолия Васильева при переводе на экран почти не утрачивает обаяния. Увидеть эту запись имеет смысл хотя бы для того, чтобы еще раз убедиться: именно Караченцов был душой ленкомовской постановки, до сих пор не снятой с репертуара. Ведь, казалось бы, ну что за роль Резанов? Там что, есть второе дно, психологический объем, нюансы, полутона? Замени одного харизматичного артиста на другого - и дело в шляпе. Ан нет. С уходом из "Юноны" и "Авось" Караченцова радикально изменились звучание, настроение и даже смысл.

Ведь в грандиозном захаровском мюзикле с живой музыкой и световыми эффектами, от которых в конце 1970-х сносило крышу, кроме разошедшейся на шлягеры музыки Алексея Рыбникова звучала еще пронзительная гражданственная нота. Тут во всем виделась крамола. Русский путешественник-патриот выглядел диссидентом (и чего он за границу намылился, разве дома плохо?) "Гудбай, Америка, о-о! Где я не буду никогда", - это была конечно же тема "Юноны", сформулированная, впрочем, чуть позже. И пока Караченцов играл Резанова, весь этот дополнительный смысл сохранялся в спектакле. Без Караченцова он испарился. Тему потерянного поколения, которую в ленкомовском шоу вел Караченцов, ни Дмитрий Певцов, ни Виктор Раков вести уже не могут. Они в лучшем случае могут быть органичной частью шоу.

И еще одна штука из "Юноны" вместе с Караченцовым ушла. Впрочем, она и появилась там с течением времени. Последний раз я смотрела захаровский хит в день его 20-летнего юбилея. Сильные и странные ощущения вызывало это зрелище. Все вокруг Караченцова были молоды (ведь едва ли не всех уже заменили, Кончиту и вовсе поменяли чуть ли не в пятый раз), а он, кажется, единственный оставался ровесником спектакля. Старел вместе с ним. И его любовь к Кончите была на том юбилейном представлении уже не просто любовью. Это была последняя любовь - любовь увядающего человека, тянущегося изо всех сил к буйнорастущей юности. Сей за душу берущей ноты, которую встроило в спектакль само время, теперь, увы, там тоже не слышно. Шоу на месте, спектакля уже нет.

Зато вокруг самого Караченцова шоу продолжается. То устроят в связи с очередным юбилеем его творческой деятельности какой-нибудь телешабаш с попсовиками-затейниками и поющими звездами, которые нужны каналам, чтобы повысить рейтинг передачи, а самим звездам - чтобы лишний раз засветить себя на "голубом", все еще не покрасневшем от стыда экране. То вдруг объявят, что больной артист, плохо ориентирующийся в пространстве и не могущий связно произнести подряд несколько фраз, выйдет на сцену в роли Бориса Пастернака и будет сидеть на сцене под собственную фонограмму. Если и есть для артиста что-то хуже забвения - именно такая эксплуатация его былой славы. Превращение человека в вывеску, в фигуру для телевитрины, в бренд, которым можно долго и эффективно спекулировать. И если мы можем что-то сделать для Караченцова, так просто постараться запомнить его не как безмолвную часть пошловатых масскультовых торжеств, а как большого драматического артиста, без которого прекрасную "Юнону" можно теперь играть только на авось.

Актриса Инна Чурикова: "Коля - сердечный и сострадательный"

"Известия" попросили народную артистку России Инну Чурикову сказать несколько слов о давнем партнере и друге.

У нас первая встреча с Колей случилась в "Тиле". Это был великолепный спектакль. И Коля играл в нем, знаете, как-то... осиянно. Именно в этой роли он и родился как артист. А для меня он вообще Тиль. Героическая личность, способная на подвиги. И партнер он замечательный. Потрясающий профессионал. Он вводился в "Город миллионеров" за очень короткий срок. Армен Борисович Джигарханян не мог играть. Причем рисунок роли, в который его вводил Захаров, это был рисунок... Ну, в общем, он был ближе к Армену, чем к Коле. И тем не менее за недолгий срок он влился в эту поначалу чужую для него историю и со своей абсолютно индивидуальной интонацией играл этот спектакль. А еще Коля замечательный друг. Сердечный, сострадательный. Не только актерски - человечески одаренный. От Господа Бога. И сейчас "Ленком" без Коли представить нельзя. Это дом, которому он отдавал свое сердце, душу. Это его дом. Там до сих пор все умножено на Колю.

Лучшие дня

Посетило:183

Как туристов разводят на деньги Посетило:134

Посетило:133

Дата публикации: 28.10.2009